Когда Антон добежал до танка, люди в мешковине уже снова строились в шеренгу, а люди в шубах ходили между ними и кричали жалобными стонущими голосами. Вадим, волоча за собой мешок, вымазанный в грязи и крови, ползал на четвереньках среди разбросанных под танком тел и был, по-видимому, в отчаянии. Он поднял к Антону бледное лицо и проговорил:
— Здесь одни мертвые… Здесь все уже умерли…
Антон осмотрелся. Задыхающиеся, мокрые от пота и тающего снега, едва прикрытые рваной серой мешковиной, люди глядели на него мутными неподвижными глазами. И люди в шубах, сбившись поодаль в кучку, тоже глядели на на него. На секунду ему показалось, что перед ним старинное натуралистическое панно: все они были неподвижны и смотрели на него сотнями пар неподвижных глаз.
Он взял себя в руки. Те, кого искал Вадим, стояли в шеренге — высокий костлявый старик с ободранным влажно — красным лицом; юноша, прижимающий к груди неестественно вывернутую руку. Совершенно голый человек с серым лицом, вцепившийся себе в живот растопыренными пальцами с золотыми ногтями; человек с закрытыми глазами, поджавший одну ногу, из которой толчками била черная кровь… Все живые стояли в шеренгах.
— Спокойно, — сказал Антон вслух. Он нагнулся, раскрыл мешок с медикаментами и достал банку с коллоидом. Отвинчивая на ходу крышку, он направился к человеку с раздавленной ногой. Вадим с охапкой тампопластыря шел за ним по пятам… Скверная рана… Разворочены мускулы, кровь почти уже не идет. Почему он не сядет?… Почему его никто не поддержит? Коллоид… Теперь пластырь… Клади ровнее, Вадим, не выдавливай коллоид… Почему так тихо? Вот это уже хуже — разорван живот… Он уже мертв. Как же он стоит?… Вывернута рука — пустяк… Держи крепче, Вадим! Крепче! Почему он не кричит? Почему никто не кричит? А вон там уже кто-то упал… Да поднимите же вы его, вы там, здоровые!…
Кто-то тронул его за плечо и он резко повернулся. Перед ним стоял человек в шубе. У него было румяное грязноватое лицо, скошенные вниз глаза, на кончике короткого носа висела мутная капля. Ладони в меховых рукавицах были сложены перед грудью.
— Здравствуйте, здравствуйте… — сказал Антон. — Потом… Вадим, разберись с ним.
Человек в шубе покачал головой и быстро заговорил, и сейчас же рядом заговорил Вадим с очень похожей интонацией. Человек в шубе замолчал, с изумлением поглядел на Вадима, потом снова на Антона и попятился. Антон досадливым движением поправил за пазухой тяжелый скорчер и снова повернулся к раненому. Раненый стоял, закрыв лицо руками. И все люди слева и справа от Антона стояли, закрыв лица руками, кроме того, мертвого, с серым лицом, который по-прежнему держался за живот.
— Ничего, ничего, — сказал Антон ласково. — Опустите руки, не бойтесь. Все будет хорошо…
Но в эту же минуту высокий жалобный голос что-то прокричал, и все люди в мешковине разом повернулись направо. Люди в шубах трусцой побежали вдоль шеренги. Снова прокричал жалобный голос, и колонна двинулась.
— Стойте! — крикнул Антон. — Не сходите с ума!
Никто даже не обернулся. Колонна проходила, и все, кто проходил мимо Антона, закрывали лица руками. Только человек с распоротым животом остался стоять, потом кто-то задел его, и он мягко свалился в снег. Колонна ушла.
Антон растерянно провел мокрой ладонью по глазам и огляделся. Он увидел громадный поваленный танк, длинного черного Саула рядом, Вадима, дико глядевшего вслед колонне, да несколько десятков тел на растоптанном снегу. И стало совсем уже тихо, слышались только редкие жалобные крики в отдалении.
— Почему? — спросил Вадим. — Чего они испугались?
— Они испугались нас, — сказал Антон. — А скорее всего они испугались нашей медицины…
— Я догоню и постараюсь объяснить…
— Ни в коем случае. Это надо делать очень деликатно. Как ваше мнение, Саул?
Саул, повернувшись спиной к ветру, раскуривал трубку.
— Мое мнение… — проговорил он. — Мне здесь очень не нравится…
— Да, — подхватил Вадим. — Какое-то ужасное, болезненное неблагополучие…
— Почему обязательно неблагополучие? — сказал Саул. — Вот как, по-вашему, кто эти подлецы в шубах?
— Почему обязательно подлецы?
— А кто они по-вашему?
Вадим молчал.
— Здоровенные, упитанные парни в шубах, — сказал Саул со странным выражением. — Они приказывают людям кидаться под танк. Они не работают, а только смотрят, как работают. Они фигурно торчат на валу с пиками наготове. Кто, по-вашему, эти парни?
Вадим молчал.
— Вот подумайте, — сказал Саул. — Здесь есть о чем подумать…
Антон сказал, глядя на небо:
— Смеркается. Давайте осмотрим машину, раз уж мы здесь. Все равно этим придется заняться рано или поздно…
— Пойдемте, — сказал Саул.
Антон аккуратно закрыл мешок с медикаментами, и они пошли к танку. Вадим не двинулся. Он угрюмо смотрел на склон, по которому медленно полз черный пунктир — хвост уходящей через вал колонны.
Овальный панцирь танка был раскрыт. Корпус машины разгораживала перепончатая стенка. Антон включил фонарик, и они стали осматривать гофрированные борта кабины, матовые сочленения двигателя, какие-то кривые зеркала на коленчатых шестах, похожих на бамбук, и дно кабины — чашевидное, покрытое множеством маленьких отверстий, похожее на гигантскую шумовку.
— Да-а, — протянул Саул. — Любопытная машина. Где же управление?
— Возможно, это кибер, — рассеянно сказал Антон. — Впрочем нет, вряд ли… Слишком много пустого места…
Он забрался в двигатель. Это был довольно примитивный квазиживой механизм с высокочастотным питанием.
— Мощная машина, — с уважением сказал Саул. — Только вот как она управляется?
Они снова вернулись к кабине.
— Дырочки какие-то, — бормотал Саул. — Где же здесь руль?
Антон попробовал просунуть в одно из отверстий указательный палец. Палец не влезал. Тогда Антон сунул мизинец. Он ощутил короткий болезненный укол, и в то же мгновение в двигателе что-то с рычанием провернулось.
— Ну вот, и все ясно, — сказал Антон, рассматривая мизинец.
— Что ясно?
— Мы не сможем управлять этой машиной… И они тоже не смогут.
— А кто сможет?
— Боюсь утверждать наверняка, но, по-видимому, это из хозяйства Странников. Видите?… Это машины не для гуманоидов.
— Что вы говорите? — пробормотал Саул.
Некоторое время они молча стояли перед кабиной, пытаясь представить себе существо, которое чувствовало себя в этой шумовке так же удобно, как они сами в водительских креслах перед пультами и экранами.
— Я почему-то так и думал, — объявил Саул. — Слишком это парадоксально — джутовые мешки и нуль-транспортировка…
— Вадим, — позвал Антон.
— Что? — мрачно донеслось сверху. Вадим стоял на танке.
— Слышал?
— Слышал. Тем хуже для них… — Вадим тяжело спрыгнул в снег. — Пора возвращаться, — сказал он. — Темнеет.
Они взвалили на плечи мешки и стали подниматься на вал.
Какая каша, думал Антон. Машины, оставленные негуманоидами. Гуманоиды, потерявшие человеческий облик, отчаянно старающиеся разобраться в этих машинах. Ведь они, несомненно, пытаются в них разобраться. Наверное, для них это единственное спасение… И у них, конечно, ничего не выходит… И еще какие-то странные люди в шубах…
— Саул, — сказал он. — Что такое пики?
— Копья, — сказал Саул кряхтя.
— Копья…
— Длинный деревянный шест, — раздраженно сказал Саул. — На конце — острый железный наконечник, часто зазубренный. Используется для протыкания насквозь ближнего своего. — Саул помолчал, тяжело дыша. — Может быть, вам заодно объяснить, что такое меч?
— Знаем мы, что такое меч, — сказал Вадим, не оборачиваясь. Он лез первым.
— Так вот, у каждого из этих бандитов в шубах висел за спиной меч, — сказал Саул. — Слушайте, молодые люди, давайте передохнем…
Они уселись на мешки.
— Вы много курите, — сказал Антон. — Это очень вредно.
— Курить — здоровью вредить, — отозвался Саул.
Стало совсем темно. Котлован внизу наполнился сумеречными тенями. Небо очистилось от туч, появились звезды. Слева таяло зеленоватое сияние заката. У Антона замерзли уши, и он с содроганием подумал о несчастных, бредущих сейчас босиком по скрипучему снегу. А куда они бредут? Может быть, здесь поблизости есть какое-нибудь убежище? А ведь еще только вчера мы с Димкой сидели на крыльце, было тепло, изумительным запахом несло из сада, кричали цикады, и дядя Саша звал нас из своего коттеджа отведать самодельного морса… Почему это Саул настроен против людей в мехах?
