Павел Шумил - Три, четыре, пять, я иду искать

О чем это говорит?

— Морской был бы соленый, — бурчит Дима.

— Тоже правильно, — соглашаюсь я. — Сухой строительный песок.

Будь я экспертизой, определил бы, из какого карьера он взят.

— А толку? — насупился Дима. — Генератора-то там нет!

Когда Дима уходит, Зинуленок по секрету сообщает мне:

— Пап, он не электромобиль хотел сделать, а вертолет. Я уже не знала, что делать. Знаешь, фанатики какие прилипучие!

Четыре месяца комиссии абсолютно нечего делать. Американцы неделю выжидали, потом отправили свой корабль в полет. Я мотался между Землей и заводом, курировал перестройку корабля. Слово какое — курировал…

Снабженцем работал. Выбивал, проталкивал, согласовывал, утрясал. Старик не шутил, когда говорил, что от старого «Прометея» один корпус останется.

Наконец, «Адмирал Ушаков» подошел к Земле. Комиссия вновь собралась в полном составе. Корабль сел в Мигалово, и его облепили специалисты.

— Степан подал заявление, — ошарашивает меня Вадим.

— Уходит из пилотов?

— Уходит из дальнобойщиков. Говорит, внутри системы летать готов, но в русскую рулетку больше не играет. Два звоночка от судьбы ему было, третьего ждать не будет. По этому поводу нас Старик вызывает.

— … Я не русский самоубийца, — спокойно, удивительно спокойно втолковывает Степан Старику, когда мы входим. — Мне детей надо на ноги поставить. Как мы летаем? Помолясь да перекрестясь? Вот когда физики объяснят, как джампер работает, я вернусь.

— Не как, а почему, — поправляет Старик. — Конечно, ты прав. Но не летать мы не можем. Америкосы-то летают. Я похлопочу о твоем переводе на ближние линии. Когда вернешься из отпуска, обсудим новое назначение.

Степан выходит из кабинета, стараясь не встречаться с нами глазами.

А я чувствую себя побитой собакой. Они оба правы, и Старик, и Степан.

Летать так, как летаем мы — смертельный риск. Поэтому и экипажи из одного человека. И Старик прав. Контакт с чужаками — это прорыв технологий на новый уровень. Как я знаю из полусекретных документов, мечта руководства NASA — даже не контакт. Они мечтают найти заброшенную станцию чужаков где-то у другой звезды. Или мертвый корабль. Проблем меньше. Технологии есть, но никакого культурного влияния.

— … Ты согласен? — Вадим толкает меня локтем.

— А? Простите, задумался…

— Согласен взять «Адмирала Ушакова»?

— А как же «Паганель»?

Старик с Вадимом улыбаются. — Не уйдет от тебя «Паганель». Как со стапелей сойдет, так твоим будет. Сейчас твое задание — испытать «Ушакова» во всех режимах.

— А разве с восьмым импульсом уже разобрались?

— В первый же день по прилете, — вздыхает Старик. — Степану мы говорить пока не стали, чтоб не волновался. Медики за ним и так полгода хвостом таскаться будут. Вот почитай.

Беру пачку листов, читаю — и сам себе не верю. В предыдущий полет на последнем джампе на корабле Степана изменились скорости протекания некоторых атомных процессов. Очень слабо, но изменились. Как следствие, изменилась скорость хода атомных часов. Поэтому, собственно, активаторы раньше времени и срабатывали. Поэтому и выход из прыжка с недолетом.

Почему техники сразу не засекли? Да потому что на релятивистских скоростях время не является той печкой, от которой плясать можно. Скорость хода времени зависит от скорости полета. К этому все привыкли. Вернулся в порт приписки, синхронизировал часы с эталонными — и вся недолга.

— Я приказал все продукты, всю воду и расходуемые материалы с «Ушакова» сбросить на Солнце, — говорит Старик. — Активаторы заменят на те, которые твоему «Паганелю» предназначались. Вся командная электроника встанет новая. Ну как, доволен?

Прикидываю, что же это получается? Активаторы от тридцатитысячника ставят на пятнадцатитысячник. У меня будет двойной запас мощности. Самый безопасный корабль. А «Паганель» остался без активаторов… И без электроники. Задержка на полгода, не меньше. Не возьму «Ушакова» — так и останусь капитаном без корабля…

— Согласен.

— Как с тобой легко, Крым, — улыбается Старик. А меня начинают грызть сомнения. Не сглупил ли?

Первый испытательный полет в системе после модернизации «Адмирала Ушакова». Программа простейшая — разогнаться, проверить движки, проверить точность хода атомных часов по пульсарам, затормозить, проверить активаторы. (Должны сработать вхолостую) И — вернуться на Землю. Пять а.е. туда, пять — обратно. А.е. — астрономическая единица, сто пятьдесят миллионов километров. Пять а.е. — это как до Юпитера слетать. На все, про все — пятнадцать дней. Шесть туда, шесть — обратно, три — на замеры и всякое непредвиденное. За день до старта меня вызывает Старик.

— Слушай меня, сынок. Твой испытательный полет — это липа, прикрытие.

Настоящая цель — вернуть на Землю «мячик».

— Есть вернуть на Землю мячик, — играю со Стариком в гляделки и считаю мурашек, которые забегали по спине. Много их…

— Не спросишь, чем этот «мячик» особенный?

— Сами скажете.

— Догадливый ты, — усмехается Старик. — Этот «Мячик» побывал в лапках у чужаков. Пять лет назад корабль чужих снял его с орбиты. А когда ты был в последней дальней — вернул. Наши наблюдатели говорят, что это был тот же самый корабль, и следовал он обратным курсом.

Перевариваю информацию. Насчет наблюдателей — это, скорее, предположение. Что они могут увидеть? Все корабли чужих выглядят похоже.

Или шар, или огурец. Только размерами и отличаются. Через нашу систему проходит всего одна трасса. Почему так, не знаю, но только одна. Справа пришел — налево ушел. Слева пришел — направо ушел. Почему-то маршруты чужих соединяют Солнце всего с двумя звездами. Хотя до- и после — ветвятся.

Движение по этой трассе редкое и нерегулярное. Раз в полгода — уже много!

— Так вот, — продолжает Старик, — «мячик» вновь появился на орбите, с него идет обычная информация. Но — что удивительно — на двух частотах.

На обычной и на более высокой — слабенький такой сигнальчик.

— А что об этом думают американцы?

— Американцы, надеюсь, не знают. Это наш сектор наблюдения, наш «мячик». О том, что он замолчал после пролета чужаков, мы им сообщили, о том, что вновь заработал — нет. Запроса от них не поступало, надеюсь, они не в курсе. Мы сами обнаружили его появление чисто случайно лишь полгода спустя.

Второй день испытательного полета. Иду с ускорением чуть больше одного «g». От Земли уже далеко, но не так, чтоб десятки минут между вопросом и ответом ждать. Вызываю центр управления полетом.