Нет, исчезнувшее время Не существует в его воспоминаниях. Он двинул камень быстрее.
Смертные крики в лесу. Одинокий охотник И его одинокая добыча. Сок течет, медведи спят, птицы улетают на юг, и все делают это вместе, но не потому, что принадлежат. Просто они одинокие существа, которые боятся одного и того же.
Так проходило время, и Лоун его не осознавал. Так было всегда, до его прихода сюда. Так он жил.
Но почему это снова приходит к нему сейчас?
Он обвел взглядом землю, как сделал это Продд, увидел дом, пристройку, поля, лес, в котором ферма заключена, как вода в бассейне. Когда я один, подумал он, время так проходит. И сейчас время так проходит, поэтому я снова должен быть один.
И тут же он понял, что всегда был один. Миссис Продд не вырастила его. Все это время она на самом деле растила своего Джека.
Когда-то в лесу, погруженный в воду, пронизанный болью, он был частью чего-то, но влажность и боль у него отобрали. И если все эти восемь лет он считал, что нашел нечто иное, чему может принадлежать, он ошибался.
Гнев ему несвойствен, он испытывал его только однажды. Но сейчас гнев пришел снова, накатился волной, которая нахлынула, прошла и оставила его ослабевшим. Разве не зря он принял такое имя, зная, что имя — это кристаллизация сути? Разве не всегда он был одинок? Почему же он должен чувствовать что-то другое?
Не правильно. Не правильно, как пернатая белка или волк с Деревянными зубами. Не несправедливо, не нечестно, просто не правильно. То, Что Не может существовать под небом… мысль о том, что такой, как он, может быть единым с кем-то, принадлежать кому-то.
Слышишь это, сынок? Слышишь это, человек?
Слышишь это, Лоун?
Он сорвал три свежих стебля тимофеевки и сплел их вместе. Перевернул косу и воткнул рукоятью в землю, чтобы она стояла вертикально. Привязал сплетенную траву к ручке и сунул в это гнездо точильный камень. И ушел в лес.
* * *
Было слишком поздно даже для ночных посетителей рощи. Холодно у корней карликовых дубов и темно, как в сердце мертвеца.
Джейни сидела на голой земле. Она немного осела, и ее клетчатая юбка задралась. Ноги у девочки заледенели, особенно когда ветерок пошевелил ночной воздух. Но она не одергивала юбку, потому что это не имело значения. Рука ее лежала на пушистых пуговицах свитера, потому что два часа назад Джейни играла этими пуговицами и думала, каково это быть кроликом. Сейчас ей было все равно, напоминают ли пуговицы хвост кролика, и вообще где лежит ее рука.
Она уже все узнала, что можно было узнать в этом месте. Узнала, что если долго не мигать, когда хочется мигнуть, глаза начнут болеть. Если оставить их открытыми дольше, они будут болеть все сильнее. А потом, если все еще их не закрывать, они неожиданно перестанут болеть.
Но в роще слишком темно, чтобы понять, могут ли глаза тогда видеть.
Джейни узнала, что если очень долго сидеть неподвижно, тело начнет болеть, но потом перестанет. Однако тогда нельзя шевелиться, потому что начнет болеть очень сильно.
Когда волчок вращается, он стоит вертикально и передвигается. Когда его вращение замедляется, он стоит на месте и раскачивается. Когда вращение замедляется еще больше, волчок начинает шататься, как майор Гренфелл после приема с коктейлями. Потом он почти останавливается, ложится, подпрыгивает и дергается. А после этого застывает неподвижно.
Когда Джени счастливо проводила время с близнецами, она вращалась, как юла. Когда мама пришла домой, юла остановилась и начала раскачиваться. Когда мама отправила Джейни в постель, юла раскачивалась все сильнее. Когда девочка спряталась здесь, ее внутренний волчок подпрыгнул и забился. А сейчас он почти неподвижен.
Джейни проверила, насколько сможет задержать дыхание. Перестала делать глубокие вдохи, только легкие и поверхностные, пропустила вдох, пропустила выдох. Постепенно промежутки стали длительней периодов дыхания.
Ветер шевельнул ее юбку. Но Джейни ощутила это движение как очень далекое. Как будто между ним и ее ногами тонкая подушка.
Волчок, из которого уходила жизнь, вращался все медленней и медленней, край его касался пола. И наконец он остановился… и начал вертеться в противоположную сторону, но медленно и немного и остановился, и снова немного в другую сторону; очень темно, чтобы чему-то вертеться, но даже если увидишь, ничего не услышишь, слишком темно.
Тем не менее она покатилась. Повернулась на живот, потом на спину, боль сжала ей ноздри, заполнила живот, словно содовой водой. Джейни ахнула от боли, но ахать — значит дышать, и она вдохнула снова и вспомнила, кто она. Снова повернулась, не желая этого, и что-то похожее на маленькое животное пробежало по ее лицу. Джейни слабо сопротивлялась. Она обнаружила, что рядом с ней не воображаемые маленькие животные, а настоящие, реальные. Они шепчутся и воркуют. Джейни попыталась сесть, и маленькие животные сзади помогли ей. Девочка наклонила голову и почувствовала на груди тепло собственного дыхания. Одно маленькое животное погладило ей щеку, она подняла руку и поймала его.
— Хо-хо, — сказало оно.
По другую сторону к Джейни прижалось что-то мягкое, маленькое и сильное. Оно сказало:
— Хи-хи.
Джейни одной рукой обняла Бонни, другой Бинни и заплакала.
Лоун пришел за топором. Голыми руками немного сделаешь.
Выйдя из леса, он увидел изменения на ферме. Как будто раньше она жила только серыми днями, а сейчас ее осветило солнце. Все цвета стали намного ярче, чище и отчетливее запахи амбара, запахи растительности, запахи древесного дыма. Кукуруза устремилась к небу с такой силой, словно грозила оторваться от корней.
Где-то на склоне рычал и подвывал почтенного возраста грузовик-пикап Продда. Пройдя вдоль края поля, Лоун спустился по склону и увидел грузовик. Он стоял на паровом поле, которое Продд, очевидно, решил вспахать. К машине был прикреплен плуг, с которого все лемехи, кроме одного, были сняты. Правое заднее колесо провалилось в борозду, грузовик сидел на задней оси, и колесо вращалось почти свободно. Продд ручкой кирки заталкивал под один его конец камни. Увидев Лоуна, он выронил кирку и побежал ему навстречу, его лицо озарилось улыбкой. Он схватил Лоуна за руки и принялся читать его лицо, как страницу книги, медленно, шевеля губами.
— Парень, я думал, мы тебя больше не увидим. Ты так ушел.
— Тебе нужна помощь, — сказал Лоун, имея в виду грузовик.
Продд неверно его понял.
— Еще бы, — сказал он, счастливо улыбаясь. — Пошли на ферму, посмотрим, чем ты сможешь помочь. О, я все делаю сам, Лоун, поверь мне. Конечно, помощь мне не помешает. Но мне нравится делать самому. Работать, я хочу сказать.
