Они заказали еду.
— Мне кажется, что случившееся вчера ужасно удручает вас, — сказал Брэйд.
Роберта крошила булочку и смотрела на четыре потока беспрерывно мчавшихся автомобилей. Она тихо ответила:
— Да.
— У меня возникла… мысль (он не знал, как выразить это), что вы были… дружны с Ральфом.
Роберта взглянула на Брэйда, и неожиданно ее глаза наполнились слезами.
— Мы должны были пожениться, как только он защитит диссертацию.
Пришла официантка и подала телячью котлету Брэйду, салат с яйцом Роберте и по чашке кофе и сливочнику обоим. Благодаря этому неожиданному перерыву в разговоре Брэйд справился с неловкостью.
— Ради бога, извините меня, Роберта! Я не имел ни малейшего представления о ваших взаимоотношениях с Ральфом… Вам, наверное, не следовало приходить сюда. Я не знал…
— Нет, ничего. Так даже лучше. Хуже, если бы я осталась дома. Вы хотите поговорить со мной о Ральфе?
Брэйд лихорадочно пытался найти ответ на этот неожиданный своей прямолинейностью вопрос.
— Не сочтите меня за чудовище, но сейчас необходимо решить, что делать дальше с его исследованиями. Конечно, в подобных обстоятельствах…
Роберта нахмурилась.
— Разве вы собираетесь продолжить работу, которой он занимался?
— Вряд ли есть необходимость обсуждать это именно сейчас, Роберта. Поговорим лучше в другой раз.
«Как это глупо, — с тоской подумал Брэйд, — что приходится втягивать девушку в разговор о ее женихе, с момента смерти которого не прошло еще и суток..!» Но откуда ему было знать, что они любили друг друга?
Роберта пристально посмотрела на него.
— Мне кажется, профессор, что он не нравился вам.
Брэйд вздрогнул. Неужели она прочла это в его встревоженном взгляде? Он поспешил ответить:
— Нет, это неправда. Я был о нем высокого мнения.
— Благодарю вас за эти слова, но я считала, что вы его не любили. Я знаю, что он нравился очень немногим, и могу понять, почему.
Попробовав салат, она отодвинула его и вновь принялась крошить булочку.
— Он был человеком со странностями, он всегда был настороже. Нужно было потратить много времени, чтобы продраться сквозь его колючки, но когда это удавалось, то становилось ясно, что он очень славный человек. Чувствительный. Нежный.
Некоторое время Роберта молчала.
— Вчера я провела почти весь вечер с его матерью. Несчастная женщина! О, как все это могло случиться?! Просто не верится, что он мог совершить такую глупость…
Брэйд скороговоркой спросил:
— А у него есть еще какие-нибудь родственники, кроме матери?
— Нет. Они с матерью случайно остались в живых после ужасной трагедии. Он никуда не рассказывал мне подробностей, но ведь нам они и не нужны? Его отца убили, у него была еще старшая сестра, которую тоже убили, не знаю, каким образом… Он боялся всего на свете. Жизнь в Америке для него была нелегкой: чужая страна, чужой язык. Мне кажется, он был слишком травмирован и напуган, чтобы кому-либо довериться, чтобы верить в чьи-то добрые намерения. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Думаю, что понимаю, Роберта.
— И это был замкнутый круг. Поскольку он не мог избавиться от своей настороженности и не доверял людям, они становились к нему безжалостными и жестокими. И вот тогда-то он начинал вытворять глупости. Ему трудно работалось бок о бок с другим аспирантом: он всегда боялся, что тот что-нибудь отнимет у него. Когда Ральфу казалось, что другой аспирант взял пробирку, вымытую им самим, он впадал в неистовство и налетал на него. Конечно, это было неразумно, но ведь вы понимаете, почему он не мог поступить иначе. А пытался ли понять это профессор Рейнк? Он просто выгнал его. Ральф снова оказался отверженным и еще больше ушел в себя.
— Следовательно, он ненавидел и меня, не так ли, Роберта?
Она насторожилась. Ее голос стал резким:
— Кто вам сказал об этом?
— Я просто предполагаю.
— Это вам Джин Мэкрис сказала, не правда ли?
— Но почему вы так считаете? — несколько неловко возразил Брэйд.
Роберта раздула ноздри и сжала рот. Потом она глубоко вздохнула.
— Теперь это не имеет никакого значения. Вы тоже можете знать… Ральф один или два раза встречался с ней до того, как мы подружились. Она жаждала мести. Вчера вечером она позвонила мне. Я поняла, что она радуется его смерти и тому, что может сообщить мне об этом.
Роберта говорила со сдерживаемой яростью, что вызвало у Брэйда беспокойство. Смерть Ральфа как бы подняла грязь ее дна тихой университетской заводи, и она стала теперь похожей на другие участки мутной реки жизни.
— Следовательно, вы не думаете, что у Ральфа была какая-то причина ненавидеть меня?
— Никакой причины не было. Он никогда со мной об этом не говорил. Правда… если только в самом начале…
— Да?
— Он не верил в свои силы. Профессор Рейнк вышвырнул его, и Ральф стал считать себя неудачником. Он убедил себя, что не подходит для аспирантуры. Возможно, что при встрече с Джин Мэкрис он рассказал ей об этом. Наверное, так и было. Однажды она позвонила Ральфу — уже после того, как он перестал с ней встречаться, — и намекнула, что может устроить ему неприятности, если расскажет, как Ральф к вам относится. Ральф с горечью передал мне ее слова… Она дождалась, когда он умрет, и теперь… Она не оставила в покое даже мертвого.
Роберта всхлипнула.
Брэйд отодвинул тарелку с остатками котлеты, выпил кофе и подал знак официантке выписать счет.
— Вы бы попили кофе, Роберта, — посоветовал Брэйд, — не расстраивайтесь из-за наших взаимоотношений. Мы вполне ладили, даже если он и не симпатизировал мне. Я считаю, что теперь вы мне все разъяснили.
У него возникло сильное желание погладить ее по руке, но он удержался.
Роберта стала прихлебывать кофе. Официантка принесла счет.
Когда они ехали обратно в университет, Брэйд спросил:
— Роберта, Ральф купил вам обручальное кольцо?
Она напряженно глядела перед собой, с болезненной сосредоточенностью наблюдала за дорогой, но вряд ли видела что-нибудь.
— Нет, он не мог позволить себе этого. Его мать работала, чтобы платить за его обучение. Знаете этих западноевропейских матерей? Они идут на любую жертву чтобы сделать сына ученым. А что теперь ей осталось!
— Вы назначили день вашей свадьбы?
— Нет. Просто мы решили пожениться сразу после того, как он защитит диссертацию.
— А его мать знала?
— Она знала, что мы встречаемся. По-моему, я ей нравилась. Но я не думаю, чтобы он говорил матери о женитьбе. Она бы не одобрила этого. Наверное, она полагала, что, защитив диссертацию, Ральф сможет подыскать себе лучшую партию.
