И как он последнюю фразу услышал, даже не знаю, так как стартанул при слове "свободен" что твой стратегический перехватчик по команде "час 0" - с четырнадцатикратной перегрузкой и переходом звукового барьера на месте старта. Но ребят мне самому приглашать не пришлось - передал-таки он мою просьбу, - и они по очереди стали заходить за "капустой". Врёт, наверное, что-то физика о скорости звука...
7
Конечно, сегодня можно было устроить и "расслабуху", но завтра предстояло новое дело с Сашком, а похмелье у меня обычно зверское. Литра не хватает, чтобы в себя прийти, да и какой из меня тогда "работник"... Так что ребята пошли "расслабляться" без меня, а я поехал в город, зашёл в детский магазин и накупил Пупсику гору шмоток - хватит ему в драных опорках шастать.
Возвращаюсь домой, дверь открываю, и прямо с порога запахи обеда так в нос шибают, что коленки подкашиваются. Чуть нокдаун не получил, ибо только сейчас и понимаю, насколько проголодался - оказывается, весь день-то ничего не ел. Во как работа выматывать может - глядишь, скоро совсем пролетарием стану.
С кухни Пупсик выглядывает, в улыбке цветёт, приглашает:
- Кушать подано, Борис Макарович!
Бросаю свёртки в прихожей, снимаю куртку, шустренько мою руки и бегом на кухню.
Батюшки-светы, словно в кабинет какого шикарного ресторана попал! Сервировка - что на званых обедах, которые в кино только и увидишь, а уж яства, что Пупсик сварганил да по посуде красиво так разложил, я нигде не видел. Разве в книге "О вкусной и здоровой пище" сталинских времён. Но там они на картинках - как говорится, видит око, да зуб неймёт; а здесь - вот они, и такие умопомрачительные запахи источают, что у меня, как у собаки Павлова, полный рот слюны вмиг набежал.
Пупсик мой споро на табурет взгромождается и мне советует:
- Присаживайтесь, Борис Макарович, и извольте откушать что бог послал.
Глянул я мельком на него, и оторопь меня взяла. Рубашечка на нём хоть и чистая да опрятная, но столько на ней заплат разноцветных, что и не поймёшь, из какой она материи на самом деле была сшита. А штаны "хабэ"-шные уж и цвет от линьки потеряли. Ни хрена себе "натюрморд" получился!
Сглатываю слюну, но за стол не сажусь.
- Так не пойдёт, - говорю. - Идём-ка в комнату.
- Это что - туда всё переносить? - не понимает Пупсик.
- Нет. Ужинать здесь будем, но позже.
- Так остынет всё! - обижается он.
- Не успеет, - бурчу я и по новой сглатываю опять набежавшую слюну.
Захожу в комнату и начинаю свёртки потрошить да шмотки на кресло бросать.
- Переодевайся! - командую.
- Это... всё мне?! - деревенеет Пупсик.
- А кому? - усмехаюсь. - Мне тут ничего и на нос не налезет.
Начинает он переодеваться, но медленно так это, я бы сказал, торжественно: щупает всё, нюхает, разве на зуб не пробует, а сам жмурится и даже похрюкивает от удовольствия - словно ритуал какой совершает. А у меня такое чувство, что майку и трусы он в первый раз в жизни на себя натягивает.
Всё я ему по росту угадал, кроме рубашки. Про горб совсем забыл - вот она на груди и не сошлась. Но Пупсик ничуть не расстроился, свитер на неё натянул, воротничок поверх него выпростал и в улыбке блаженной расплылся. Ну а как в зеркале себя увидел, так и застыл в счастливом обмороке, что невеста в прошлом веке перед венчанием. Денди из него великосветский, естественно, не получился, да и где такого портного найдёшь, чтобы ему смокинг на приём к королеве согласился пошить, но выглядеть Пупсик стал вполне прилично. Или, как там в начале века говаривали, чтобы мозги запудрить, - импозантно. Как понимаю, это слово придумали специально, чтобы скрасить жизнь уродов. Мол, вы на нас ещё то впечатление производите.
- Нравится? - спрашиваю.
Смотрит он на меня собачьими глазами, и ничего в них, кроме обожания сквозь слёзы, нет.
- С-спас-сибо, Б-борис Мак-карович, б-большое, - тянет Пупсик, а губы у него так и прыгают - вот-вот разревётся. - Мне н-никто так... н-никогда...
"И тебе спасибо за жизнь мою, - думаю, но вслух не произношу. - Она, поди, дороже шмоток этих стоит".
- Ладно, - отмахиваюсь, - идём ужинать.
Сели мы за стол. Наливаю себе рюмку смирновской, а Пупсик сокрушаться начинает:
- Ну вот, суп остыл почти. Теперь с него, не по этикету, начинать придётся...
Наливает он мне в тарелку бульон прозрачный, а в нём зелень всякая, мясо какое-то странное, бело-оранжевое, и такие же оранжевые пятна жира по поверхности пятаками плавают. Но запах у супа бесподобный.
Дёрнул я стопку "слезы божьей" и ложку с этим варевом в рот отправил. И чуть зубы не сломал - вкус такой обалденный оказался, что, будь зубы покрепче, ложку вместе с супом сжевал бы.
- Чего это ты сварганил? - изумляюсь.
- Суп из омаров, - отвечает Пупсик и встревожено ёрзает на стуле. Неужели не понравился?
- Не, нормально, - успокаиваю его и начинаю суп за обе щёки молотить. Что он там ещё наготовил, даже интересоваться не стал - с набитым ртом да зверским аппетитом разве поговоришь? "По этикету", как Пупсик выразился, такой ужин, вероятно, два-три часа вкушать требуется, но мы его минут за пять умяли. А как исчезло всё со стола, рыгнул я сыто и на спинку стула, что пиявка насосавшаяся, отвалил.
Пупсик мне тотчас чашку кофе наливает.
Закуриваю я, отхлёбываю и говорю осоловело:
- Ну, брат, мастак ты стряпать... Небось, в кулинарном техникуме каком учился...
Ляпнул, значит, однако сознание моё, хоть и заторможено, но работает и сомнения свои высказывает: ежели техникум закончил - Пупсику тогда лет двадцать, как минимум. Да и с другой стороны - что это за техникум такой совковский, в котором супы из омаров учат готовить?
- Что вы, - смущается Пупсик, - не я это делал. Подключился к повару одному из "Националь", вот он моими руками да из подручных продуктов всё это и приготовил.
Я, конечно, удивляюсь, но не настолько, чтобы со стула падать. То ли ещё о его возможностях знаю, чтобы так реагировать.
- "Националь"... - бормочу и лоб морщу. - Это где же у нас в городе кабак такой? Новый, что ли?
- А не в нашем это городе, - простодушно так отвечает Пупсик. По-чудному там говорят, и я не совсем разобрал, как же он называется. То ли Пари, то ли Париш...
Вот тут-то у меня сигарета изо рта и выпадает. Ни хрена себе "связи" у пацана! Ему с Парижем связаться, что мне спьяну в морду кому заехать. Хотя я и пьяный не на всякого бросаюсь, а ему, как понимаю, что повара к себе подключить, что президента США на путь истинный наставить, что помочиться - всё едино. Впрочем, насчёт помочиться я не очень уверен видел, что у него там за срам между ног, - и, может быть, как раз в этом аспекте у него некоторые затруднения. Но только в этом.
Прокашливаюсь я, поднимаю с пола сигарету, гашу в пепельнице. Затем новую закуриваю. И, пока всё это делаю, ворочаю своими извилинами.
