— Не думаю. Земляне не убивают без крайней необходимости. Если вообще убивают.
— Значит, бубудуски могут опомниться?
— Возможно. Хотя сомневаюсь, что отважатся на новое преследование.
— Но внизу есть еще один отряд?
— Есть, причем непуганый. Так что нам пока даровано не спасение, а лишь отсрочка. Надо идти.
— Я не пойду, — вдруг сказал Глувилл.
Руки у него тряслись.
— Э, дружок, ты слишком впечатлителен.
— Это было какое-то исчадие ада!
— Да что ты, Гастон! Никакое не исчадие, а просто хитроумная машинка. Вроде померанских часов, только посложнее. Ты ведь не боишься часов? Или, например, водяного колеса? Оно тоже большое.
— Часы никого не убивают, ваша люминесценция.
— И страхоброд никого не убил.
Глувилл отнял руки от головы и недоверчиво огляделся.
— А тех бубудусков?
— И тех бубудусков. Только проверять не будем, хорошо? Считай, что для обратьев это было маленьким наказанием. За их большое желание нас убить.
— А для нас это было испытанием, — неожиданно сказала Зоя.
— Испытанием? — переспросил Глувилл.
— Да. Проверяют, не испугаемся ли.
— Вы д-думаете?
— Уверена.
— Ну, коли так… Только первым я не пойду. Можно? Уж очень они меня… проверили.
— Похоже, что звуковое оружие на мужчин действует сильнее, чем на женщин, — сказала Леонарда. — Особенно на крупных мужчин.
— Дорогой ты мой исследователь, — нежно прошептал эпикифор.
Аббатиса присмотрелась к нему с чисто научным интересом.
— Не исключено также, что это оружие способно сделать человека даже из мужчины, — заявила она.
Эпикифор рассмеялся и принял классическую позу покаяния, принятую у диких ящеров и у сострадариев: опустил голову и поднял вверх обе ладони.
— Боже мой! И кому мы только поклонялись? Какому-то корзинщику…
Ирония обратьи аббатисы подействовала даже на сильно проверенного Глувилла. Коншесс начал приходить в себя. И тоже сделал полезное заключение:
— Пожалуй, медведей тут бояться нечего.
* * *
Медведи действительно не показывались. Как, впрочем, и любая другая живность. Предосенний лес мертво молчал. Среди сосен, желтеющих берез и осин часто попадались заброшенные звериные тропки, крест-накрест перетянутые нетронутой паутиной. Хотя во многих местах призывно краснел перезревший боярышник, а на кустах висела готовая осыпаться малина, на Тиртане, вероятно, не осталось уже никого, кто бы мог ими полакомиться.
— Здесь повсюду тайна, — сказала Зоя. — Вот что нас ждет за следующим холмом? Неизвестно! Мне это нравится.
— Угнетает все это, — не согласился Глувилл. — Разве порядок? Ни белки тебе, ни единого дятла на всю округу. И чем небесники все зверье распугали? Страхобродами?
Робер остановился, тяжело опираясь на палку.
— Не только, — сказал он.
Впереди, на гребне ближайшего холма, темнело какое-то препятствие, имеющее вид длинной неровной стены. Вскоре выяснилось, что путь преграждает полоса поваленных, нагроможденных слоями, изломанных и кое-где обугленных деревьев. Обойти этот страшный бурелом не оставалось никакой возможности: и в правую, и в левую стороны он простирался далеко, на километры, насколько видел глаз.
Робер вынул компас и устало кивнул.
— Все правильно. С юго-запада на северо-восток, — сказал он. — Что ж, поздравляю.
— С чем? — не понял Глувилл.
— Мы вышли на след небесников. Все эти деревья не ветер повалил. Их разметал огненный болид землян. Когда летел уже совсем низко, над самой землей.
— Но зачем было уничтожать столько леса? — спросила Зоя.
— Вряд ли это сделано преднамеренно. Думаю, произошла авария.
Леонарда покачала головой.
— Страшно подумать, какими исполинскими силами повелевают эти люди. Одни страхоброды чего стоят… Тем не менее не все и в их власти, раз случаются такие аварии.
— Конечно, не все. Иначе бы небесников встретили еще наши предки.
— А почему ты уверен, что они нас примут?
— Зачем тогда они нас защищают?
— Защищали, — поправила Леонарда. — Страхоброда уже не видно.
— А вот бубудуски могут и появиться, — добавил Глувилл, к которому возвращалось здравомыслие. — Пойдемте, что ли?
Робер вздохнул и принялся взбираться на завал. Совершенно некстати у него вновь разболелась рука.
Несколько часов преодолевали они древесное нагромождение. С частыми остановками для отдыха, кружа, иногда возвращаясь назад, чтобы обогнуть совсем уж непроходимые горы обгоревших лесин. Пожалуй, это испытание оказалось самым тяжелым. Лишь к полудню, до макушек испачкавшись смолой и углями, они спустились на землю.
Просека косой линией перечеркивала плато. В паре километров северо-восточнее она взбегала на холм, вершина которого выглядела так, будто ее срезали исполинским ножом. А в низинке у подошвы часть леса уцелела, только деревья потеряли вершины и почти все боковые ветви. Будто с неба на них со страшной силой дунуло разгневанное божество.
Там, в низинке, на берегу полузаваленного ручья, они и повалились на траву. Не выставив часового и даже не перекусив; поскольку никакой мочи на это уже не осталось.
* * *
Робер очнулся часа через три. Очнулся он от того, что его осторожно будили.
— Тихо, пап, — предупредила Зоя. — Бубудуски!
Вдвоем они разбудили Леонарду и Глувилла.
— Лежите и не шевелитесь, — прошептал Робер.
Их всех скрывала высокая трава и упавшие с деревьев ветви.
Сбившись в кучу, настороженно озираясь, бубудуски шли вниз по просеке и находились шагах в пятистах.
— Смотри-ка, смотри, папа! — взволнованно прошептала Зоя.
Она указывала в противовположную сторону. Там, со стороны срезанной вершины холма, навстречу бубудускам спускалось нечто совсем уж странное.
Существо очень напоминало скорпиона. Но совершенно невозможных размеров — ростом чуть ниже лошади, а длиной метров в семь-восемь. Еще на пару метров над ним возвышался членистый грозно изогнутый хвост. Только оканчивался он не жалом, а второй головой — маленькой, сдавленной с боков. С вытянутым в трубочку клювом, красными, немигающими глазками и каким-то нелепым усиком на лбу, эта сравнительно небольшая головенка почему-то вызывала липкий, безотчетный ужас.
— Ох, ну и монстр…
Монстр прошагал метрах в семидесяти от них. На его боку были видны намалеванные белой краской цифры.
— Машина-убийца, — прошептал Робер. — Замрите!
Покачивая головенкой, скорпион сделал несколько шагов, перелез через поваленное дерево и поднялся на пригорок. Тут его и заметили служители ордена.
