— Именно так, — согласилась Грита. — Но тут помог Астьер. Это он обнаружил повальную ионизацию всего что только может диссоциировать. А уже обстановка сымитировала условия, возможные для образования цианидных и диоксиновых комплексов. Идиотское стечение обстоятельств. Иных вариантов я не вижу.
Какое-то время никто не мог ничего сказать. Кампиоры обдумывали слова Гриты, вспоминая наиболее впечатляющие моменты последних часов. Аксоль как ни в чем ни бывало купалась в багряном сиянии короны. Рассыпанные по небесному холсту звезды кружились в извечном хороводе и тоже выражали полнейшее безразличие к свалившейся на плечи космиадоров напасти.
— Выходит, все это время мы были под воздействием не имеющего равных ядоконцентрата и ничего об этом не знали? — с тревогой в голосе спросила Сета.
— Вряд ли, — успокоила ее Грита. — Первые признаки аномальности я выявила только два дня назад. Правда, ничего не могу сказать об обратной стороне планеты.
— Там тоже все было в порядке, — заметил Шлейсер. — Когда мы с Сетой в первый раз вышли к разрыву, никаких аномалий там не было.
— Значит, все произошло спонтанно, незаметно и быстро. Других объяснений нет.
— Тогда складывается интересная картина. — Снарт стал прозревать и теперь желал получить подтверждение своим догадкам. — То, что мы приняли за снег, было цианидом, а то, что за пластмассу…
— Диоксином, — завершила его мысль Грита.
— Вот так дела! — Снарт был поражен до крайности. — Ну и осел же я! — продолжил он после того, как немного пришел в себя. — То-то миарт не хотел пускать меня в слайдер с пробами. Пришлось все выбросить. Это надо же… Хотел еще в снежку поваляться…
В другое время коллеги не упустили бы случая поиздеваться над несуразной затеей универсала, но сейчас было не до веселья.
— Что-то я не пойму, — медленно, с расстановкой проговорил Шлейсер. — Если действительно все случилось быстро и без видимого влияния внешних факторов, то что послужило тому причиной?
В воздухе повисла гнетущая тишина. Кампиоры молчали, обдумывая слова командора. Вариантов не было. Каждый понимал: высказывать на этот счет предположения — значит, нести откровенную чепуху и ничего более.
И тогда Аина решилась. Собравшись с силами, она подробно и без утайки рассказала, чем занималась в их отсутствие…
Сраженные открывшимися обстоятельствами, космиадоры застыли кто где был. Ни сил, ни желания комментировать просчет Аины не было. Ушли сомнения. Но вместе с тем истаяла надежда. На смену недомыслию пришло не вызывающее оптимизма прозрение. И пусть даже обозначились недостающие звенья, лучше от этого никому не стало.
Шлейсер по очереди сверлил глазами кампиоров, пытаясь прочитать их мысли, но те отворачивались, тем самым выражая нежелание делать скоропалительные выводы. Наконец, его взгляд уперся в Снарта.
— Чего молчишь? — выговорил он и не узнал своего голоса. — Скажи что-нибудь.
— А чего тут говорить? — без всякого желания отозвался Снарт. — То, что случилось, уже не исправишь. Импровизация в тональности «Bi — моль»* (*Bi-моль — то же что и си-бемоль минор) не удалась.
— Почему именно «Bi-моль»? — поинтересовалась Сета.
— В среде музыкантов этот гармонический ряд считается самым сложным.
— И что из этого? — еще больше нахмурился Шлейсер.
Снарт вздохнул, пожевал губами, после чего с отстраненным видом подвел итог:
— Свершилось то, что предначертано судьбой. И это надо принимать как должное. Дипластумный сортир превратился в галактический пойзинариум [115].
Часть четвертая
ИГРА ВСЛЕПУЮ
На побережье свирепствовали ураганы. Природа словно взбесилась. Земля и небо смешались. Массы насыщенных атмосферной влагой вулканических взвесей беспрестанно обрушивались на вершины утративших признаки различий гор необычайно въедливой, пропитанной серными соединениями грязью, которая, растекаясь селевыми и лахаровыми потоками, «укатывала» в себя все, что ни попадалось: каменную бессортицу, растительность, фауну.
Не зная чем заняться, Арни как неприкаянный бродил по территории станции или, бездумно уставив глаза в потолок, часами валялся на диване в гостиной.
Ему вторил не менее утративший интерес к происходящему Фил. Одно лишь, в отличие от майора, пытаясь подавить ностальгию, он проклинал все, что было связано с Метрополией или хотя бы напоминало о ней. Информационный терминал, рекомбинатор инфорт-сигнов, коллектор ТГ-связи — все это, при отсутствии живого контакта с обитающими как бы в ином мире людьми, вызывало у него раздражение, время от времени сменяющееся приступами беспричинной ярости. Даже подводные прогулки и занятия живописью перестали его интересовать.
В отличие от них, Тиб и Рон не прекращали опыты по изучению некритов. Большую часть времени они проводили на Главной станции. На связь выходили только по вызову ультиматора.
Шлейсер тоже не терял время. Обозначенное еще с первых дней релегации начало систематизированного поиска требовало продолжения. Пока Фил честил судьбу и непогоду, он переправил в соседний с Главной станцией сектор аквацикл и занялся обследованием обрамляющего материк шельфа.
Все сходилось. Выделенный им на континенте металлогенический пояс продолжался в сторону океана, где трассировался серией подводных вулканов, бесперечь генерирующих потоки жидких ферро-марганцевых и сульфидных руд.
Этот день мало чем отличался от остальных. Загрузив нехитрый багаж в микролет, Шлейсер с утра отправился на океаническое побережье. Беснующиеся воздушные вихри безжалостно трепали аппарат, дождевые заряды хлестали в иллюминаторы крупной шрапнелью, но, несмотря на происки непогоды, микролет держался устойчиво, воздушные ямы почти не ощущались.
Взгорок, где размещался ангар для аквацикла, Шлейсер нашел без труда. Тому способствовал особый рисунок древнего ледникового оза — узкой извилистой валообразной гряды, сложенной разносортными флювио-гляциальными отложениями.
Сделав круг над изломанной горизонталью прибрежной отмели, он с виртуозной точностью приземлил микролет в центре крохотной посадочной площадки.
С началом периода штормов берег изменился до неузнаваемости. Совсем недавно здесь плескалось теплое море, вода сверкала как кристальная, а на освещенном солнцем дне танцевали тени волн. Сейчас от былой красоты не осталось и следа. На фоне взбитого ветром морского простора с едва различимой чертой горизонта смутно проступали острова-песчинки — вершины подводной гряды. В зоне действия штормовых волн — смесь галечника, гнилых корневищ, животных и растительных остатков, обломки плавника, пучки нанесенных водой водорослей. Отлогий берег с одной стороны сменялся лентой сливающегося с морской кромкой пляжа, с другой — эскерами [116] и далее выступающими в сторону материка грозно курящимися вулканами.
