Если бы мне был отдан приказ, я бы, с моей великолепной армией, взялся бы пройти за полгода от Рейна до Москвы - сделав то, что не удалось проклятому неудачнику Гитлеру!
Если бы мне тогда был отдан приказ.
Юрий Смоленцев, "Брюс". Дважды Герой Советского Союза и командор ордена Св.Сильвестра.
Как я День Победы встретил? В Берлине, конечно!
Фюрера пойманного кому надо сдали - думаете, отпустили нас отсыпаться? Каждому надлежит самый подробный отчет написать - с последующими уточнениями и выявлением расхождений! Документы, что мы захватили (а выгребали из вагона все бумаги и в дикой спешке) - где, и в каком порядке лежали? К итальянским товарищам - особых переводчиков приставили, не нас. Успокаивало лишь, что Гитлера с Герингом трясти будут куда круче - мы сейчас отпишемся, и свободны, а из них еще душу вынут, как они готовили самое страшное преступление против всего человечества.
Главным был тот, на молодого Брежнева похожий - вспомнил я наконец его портрет, еще одна легенда советской разведки, Наум Исаакович Эйтингтон, он командовал, когда в сороковом Троцкого убили. Нет, к нам у него никаких подозрений не было - но как я понял, главный вопрос был, а тот ли фюрер, не двойник? Решили все же, в первом приближении, что тот самый.
Лючия и через это испытание прошла успешно. И даже с радостью - ее первый вопрос ко мне был, после:
-Мой кабальеро, это значит, все окончательно признали меня в твоем отряде?
Галчонок, ну вот скажи, какого черта ты на немку врукопашную бросалась - а если бы она и в тебя шмальнула, повезло лишь тебе, что ты сбоку стояла, ей повернуться было неудобно, да еще и вправо? А зачем ты ей на полу мордобой устроила - нет, мне не ее жалко, а тебя, если бы она сообразила твой же пистолет у тебя из-за пояса схватить, у нее же руки были свободны, пока ты ее физиономию полировала - опять повезло тебе, что эта Гертруда или как ее там, падая, долбанулась головой. Я чему тебя учил - ну да, знаю, в первом настоящем бою многое из головы вылетает (так что и то хорошо, что в драку бросилась, а не стояла столбом и не побежала с визгом, и такое случается) - но ты понимаешь, что только чудом там лежать не осталась?
-А каким же был твой первый бой, мой кабальеро?
Галчонок, мне просто повезло - что был очень хороший наставник (наш Андрей Витальевич, что сейчас в Москве заправляет), и гораздо более долгий срок тренировок, когда нужные действия уже в рефлексы вбиваются. Ну и начинал я еще до этой войны, на войне иной, меньшей - но о том рассказать не могу. И то, ты пойми, при всей моей выучке, все равно убить могут, нет гарантии стопроцентной. А так как суют нас в самое пекло, даже когда войны нет - то шанс до старости дожить у меня куда меньше, чем у какого-нибудь крестьянина из твоей деревни.
-Так и должно быть - ты ведь рыцарь!
Куда деться, раз сам Папа так назвал. Но женщин-рыцарей не бывает! У нас принято, что женщины в строй, это когда война насмерть - иначе же выходит, что мы, мужики, плохо свой воинский долг исполнили. Убьют тебя в следующем бою, не всегда же везет! А я, уж прости, только тебя прикрывать не могу - в бою у каждого своя задача есть! Одно хорошо, войне уже совсем конец - так что поедешь ты, птичка-Лючия, домой, в свою солнечную Италию. Ну а я - на свой Северный Флот.
И тут она заплакала. А после сказала твердо - мой кабальеро, но пока мы вместе, ты мой!
Еще целые двое суток нас не трогали! Решали наверное, куда нас дальше - обратно на юг, где наши Рим должны брать, или .... Решили все же, на север! В распоряжение штаба Первого Белорусского - в Берлин! Всей группой - мы ладно, а что там минерам-подрывникам делать? Но начальству виднее - будем, значит, "спецгруппой Ставки", как в давно прочитанном романе Конюшевского. У него кажется, Берлин в сентябре сорок четвертого же брали - ну а мы к маю управимся. Неужели и тут будет - девятого числа?
Прибыли мы двадцать пятого. И весь штурм прокантовались в тылу! Нас по замыслу на Имперскую Канцелярию нацеливали - Геббельса живым брать. Нет, постреливали и возле нашего расположения - но даже переодетых шпионов поймать не свезло, как нам рассказывали, один сержант сразу четверых опознал и задержал! Вообще, гарнизон в Берлине был ну очень пестрый - как и в нашей истории, основную массу полевых войск немцев удалось отрезать и окружить в лесах под Котбусом, к юго-востоку, в городе были ошметки фронтовых частей, ПВОшники, фольксштурм, и главное, предатели, власовцы и бандеровцы! Именно эта сволочь и составляла здесь "последних защитников Рейхстага"! Под самый конец, остатки дивизии Буняченко, и Власов с ними, пытались прорваться на запад, далеко не ушли, генерал-предатель точно так же попал в плен, и после был повешен. А бандеровцы, засевшие в здании рейхстага, сдались, после того, как наше командование пообещало, что вешать и расстреливать на месте без суда, как обычно поступают с изменниками, их не будут. В плен на общих основаниях - вот только по этому порядку предусмотрено было, что выявленным при фильтрации эсэсовцам, нацистам, предателям, и виновным в зверствах, положен не лагерь, а расстрел, так что ничего щирые казаки не выиграли, кроме лишних дней жизни.
А Геббельс самоубился сам. Вместе с семьей, как и в нашей истории. И приказал поступить так же всем берлинцам, "лучше быть мертвым, чем под Советами". Только это был уже перебор - услышав такое, из немцев будто стержень выпал, сдача в плен солдат вермахта приняла массовый характер. Лишь эсэсовцы и предатели, из наиболее фанатичных, пытались бежать из Берлина на запад - даже спрятаться здесь им не светило, поскольку бандеровцы и власовцы умудрились даже здесь в последние дни устроить немецкий погром с грабежом - так что население Берлина с большой охотой сдавало не успевших удрать в нашу комендатуру. В целом же, город был не столько разрушен, как буквально пропах смертью - трупов было очень много, как болтающихся на фонарях, балконах, деревьях, так и валяющихся под стенами, рабочие команды из пленных фрицев не успевали убирать. Это были все немцы - наших похоронили с почестями, под курганом в Трептов-Парке, где после станет статуя советскому Солдату-Освободителю. Собирать же дохлых фрицев руки не доходили, тем более что много было казненных еще в начале осады, по приговору эсэсовских трибуналов. Но жизнь налаживалась - помню, что уже четвертого мая в городе начали работать коммунальные службы, немцы вместе с нашими саперами восстанавливали коммуникации, электричество и водопровод, в некоторых кварталах даже появилось освещение. А кормились берлинцы в основном, из наших полевых кухонь, выстаивая долгие очереди с мисками и котелками.
Тридцатого апреля погиб "Скунс", Серега Куницын, ленинградец, из "пираний" самого первого набора, он был с нами с ноября сорок второго, когда мы плыли через Неву брать Восьмую ГРЭС. Днепр прошел, Петсамо, Вислу, освобождение Папы и захват фюрера - и чуть не дожил до Победы. И погиб глупо...
