Дени ответил: «Нет. Но мы с дядюшкой Роги солгали твоей бабушке и тете Катрин. Так что помалкивай».
Ладно.
Люсиль встала.
– Нам не следует больше тебя волновать, милый. Мы можем сейчас что-нибудь для тебя сделать?
– Нет, Grandmere. Спасибо.
– Ну, теперь, когда я уверен, что с тобой все в порядке, – сказал Поль, – мне придется вернуться в Конкорд. В понедельник решается очень важный вопрос.
Марк лежал спокойно, устремив глаза в потолок.
– Ну, конечно, папа. Я понимаю.
– Я буду дальнировать, – продолжал Поль и погладил незабинтованную руку Марка. – Особенно, если откроется что-то новое… относительно несчастного случая. Завтра тебя будут допрашивать полицейские – если ты почувствуешь себя лучше.
– А что… что мне им отвечать?
– Правду, – сказал Дени.
Поль кивнул.
– Говори правду, но не высказывай предположений. Твой дядя Севви воздействует на всех детей, которые общались с Гордоном последние дни. Если он узнает что-либо о побуждениях Гордона, то сообщит властям. А ты лучше ограничься фактами.
– Хорошо.
Люсиль нагнулась и поцеловала Марка в лоб. От нее веяло ее любимыми духами, которые, вспомнил Марк, почему-то назывались «Отрава».
– Помолись за бедного Гордо, милый, – шепнула она. – И за тетю Катрин и остальных ее детей.
Марк только замигал. Дени поднял руку в прощальном жесте, опустив свои пронзительные синие глаза и завуалировав чувства.
Они ушли.
Вернулась Сесилия с сестрой. Они освободили его от капельницы, кислородной трубки и катетера, но оставили все электронные присоски. Затем сестра ушла, и Сесилия сказала, что ему дадут легкий ужин, а потом можно будет послушать тихую музыку или посмотреть спокойную передачу по тридивизору…
– Но в первую очередь тебе требуется отдых, – закончила она. – Твоя самоисцелительная способность сначала, вероятно, уберет сгусток, потом заживит ожоги, а под конец вывих и синяки. Она действует особенно хорошо, пока ты спишь. Примерно в двадцать тридцать придет сестра дать тебе снотворное.
– Нет! – взбунтовался Марк, – Я не хочу, чтобы меня усыпляли!
– Если заснешь сам, я его отменю, – уступила Сесилия. – Но тебе необходимо расслабиться и не возбуждаться. Дело ведь не только в травмах, но еще и в шоке. В результате твои метаспособности затормозились и плохо координируются. Но не расстраивайся. Через два-три дня все придет в норму.
Наконец она ушла. Марк продолжал смотреть в потолок и думал, думал… Затем мелодично звякнул обслуживающий аппарат у кровати, и из него выдвинулся поднос с чем-то горячим, диетически пахнущим. Марк приподнял изголовье кровати и снял крышки с тарелок. Бульончик с намеком на лапшу, что-то вроде заварного крема, ломтик поджаренного хлеба с маслом, стаканчик молока. О-ох! Но есть-то хочется, и очень!
Он принялся за скудный ужин, одновременно дальнируя дядюшке Роги.
Ты меня слышишь?
Tonnere! [Гром (фр.). Здесь: возглас удивления.] Значит, вернулся в мир живых, э?
Так мне сказали. И еще сказали, что это был Гордо.
Да. Невероятно. Совершенно… абсолютно… до жути incroyable [Невероятно (фр.).]… И тем не менее правда. Это был ГордоподлыйГордо никогда не любил паршивца!
Дядюшка Роги! Черт бы тебя побрал! Ты пьян?
Нет. Только чуть-чуть согрелся.
Дерьмо!
Фу, как нехорошо. Ну, что ты говоришь? А тем более после того, как мы из-за тебя перепугались, ti-gars [Малыш (фр.).].
Со мной все в порядке. И я кое-что сообразил о Гидре.
Гордо был Гидрой. Так сказал Джек. Проклятый Гордо. Никогда его не любил.
Логично, что Гидрой оказался один из наших двоюродных. Гордо находился в нужном месте и в нужное время, чтобы совершить прошлые убийства, и он был на реке позавчера вечером, когда я чуть было не расшибся в лепешку, ?! Ты что-о?..
Фурия подобралась ко мне через ЦЭ-шлем. Цереброэнергетический стык – идеальный обход психоэкрана. Но мне и в голову не приходило, что это может оказаться опасным. Фурия, а может, Гидра попробовали принудить меня налететь на опору Вудвидского моста, пока я тренировался на льду.
Господи… А когда это не удалось, она подстерегла тебя во время гонок?
Дядюшка Роги, это еще не самое плохое. Гидра – не одно сознание. Джек попытался объяснить нам это, когда погибла Адди. И потом еще раз повторил мне. Но я не мог поверить. Но теперь я, по-моему, разобрался. Гидра слагаемое пяти сознаний. Пяти сознаний, которыми Виктор каким-то образом завладел, когда они были очень уязвимыми. Еще до их рождения. В две тысячи сороковом году рядом с умирающим Виктором стояло пять беременных женщин – Сесилия, Мэв, бывшая жена Северена, Катрин, Шери и мама. Дети, родившиеся от них позже в том году, – это Селина, Квинт, Гордо, Парни… и моя сестра Мадди.
– Non! Ga, с'n'est pas possible. Пять невинных деток?! Le bon dieu [Нет! Это невозможно!.. Господь Бог (фр).], он не допустил бы!
Дядюшка Роги, Гордо никак уж не был невинным!
…Ну а Фурия тогда кто же?
Понятия не имею. Если она правда проникала в мои сны и говорила со мной перед тем, как попытаться убить меня на реке, то, мне кажется, это кто-то из взрослых. Тон сознания в моем сне был зрелым. Очень холодным, очень целенаправленным. Фурия может быть кем-то из Ремилардовской Династии, кем-то, кто ненавидит Галактическое Содружество и замыслил безумный план уничтожить его, убивая ведущих человеческих оперантов или подчиняя их себе. Фурия пыталась завербовать меня, я чуть было не соблазнился!
Нет. Это погано! Просто дьявольщина! Что нам делать? Кому мы можем довериться? О ГосподиГосподи…
Только Макгрегор поверит нам сразу же. Где ты?
В магазине. Провожу инвентаризацию.
То есть стараешься нализаться! Так протрезвись, отправляйся в Конкорд и поговори с Дирижером лично. Немедленно!
Не могу… Черт подери, вечером ожидается буран, а я пьян в стельку.
Я же тебя предупреждал! Ну ладно. Забудь. У меня самого мысли путаются. Будет лучше, если я дальнирую Макгрегору и уговорю его задержать всех четверых, а ты отправляйся к Джеку. До больницы добраться ты в состоянии? Или мне выбраться отсюда и самому…
Нет нет нет… Это я могу. Merde alors. До Хичкока я и во сне доеду!
Нет уж! Спать не смей! Убедись, что палата Джека охраняется со всей тщательностью. У меня предчувствие, что ему грозит опасность. Найди способ не допускать к нему папу и остальных членов Династии, пока Гидру не арестуют, и она не скажет нам, кто Фурия.
– Ti-Jean… ce pauvre petit! [Ти-Жан… этот бедный малыш! (фр.)] Он знал, что Гидра – это Гордо. Так мне и сказал. Но Джек в безопасности. Я утром ездил в больницу. Меня к нему не допустили. Перед дверью вооруженные охранники-операнты, и сигма-поле, и всякая сигнальная чертовщина повсюду.
