И еще: за все эти два месяца никто к нам в гости не приезжал. Ни из Академгородка, ниоткуда. Это тоже было странно.
Я перечитал мамино письмо раз, наверное, десять, слезы у меня на глазах еще не высохли, но тут ко мне постучались.
Я сунул письмо в стол и сказал:
– Войдите!
Я думал, что это соскучилась и пришла ко мне одинокая Черепашка, но в комнату вошла Соня.
– Да ладно, – сердито сказала она, когда я поспешно заблокировался. – Все и так ясно. Спит твоя Маргарита и знать про тебя забыла. После вечерних занятий приходи в мою комнату, поговорить надо.
– Без Риты? – поинтересовался я.
– Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал. Можно было, конечно, поставить условие: или с Черепашкой, или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли, защитником обездоленных. Но любопытство победило, и я молча кивнул.
– Ишь, загородился! – с неодобрением сказала Соня.
– А ты?
– Ладно, ладно…
И она ушла.
Вечером в третьей комнате я, к своему удивлению, увидел только Соню и Олега. Соня сидела на постели, Олег – в кресле у окна. Он молча показал на свободное место возле журнального столика. Я сел.
– Лена спит, – пояснил Олег, – а Махонин и Дмитриенко пожелали присутствовать дистанционно. Простим товарищам их маленькую слабость?
"Простим", – сказал я молча. Должно быть, это получилось у меня несколько более многословно, потому что Соня фыркнула, а Олег нахмурился.
– Ну, ну, полегче! – услышал я голос Борьки Махонина. – При дамах-то нехорошо.
– Впрочем, если товарищ настаивает, – ехидно зашептал мне на ухо Дмитриенко, – мы можем явиться, так сказать, "о натюрель".
– Без гарнира, – добавил Борька и захохотал.
Тут мне пришло в голову, что умение грамотно и логически мыслить вовсе не мешает человеку оставаться дураком, если он дурак от рождения. Глупость – это не отсутствие ума, это что-то другое. Но сейчас было не время развивать эту мысль, и я оставил ее про запас, запихнув подальше за блокировку. А блочок я себе выбрал ослепительный, просто райское яблочко, а не блочок: "Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах". Я с наслаждением повторял в уме эту фразу, смакуя каждое слово.
– Да прекратите кобениться! – сердито сказала Соня. – Все вы гении, это общеизвестно.
– Иными словами, можно говорить вслух, – сказал Олег.
Я покосился на стену.
– Все в порядке, Андрей, никто нас не слушает.
– Каким же образом это можно установить? – спросил я.
– Об этом потом, – ответил Олег. – Долго объяснять. Не будем отвлекаться.
Наступила полная тишина.
– Ну что ж, – сказал Олег, – прежде чем начать, я хотел бы от своего имени и от всех нас еще раз перед тобой извиниться. Причины нашего недоверия ты теперь понимаешь.
Я понимал и раньше, но не сказал ничего.
– Принимаешь наши извинения? – сухо спросил Олег.
– Да чего там… – Я покраснел.
– Значит, с этим покончено. Андрей, ты свежий человек, расскажи нам, что тебя беспокоит. Может быть, есть какие-нибудь сомнения?
Как раз последнее время меня ничто не беспокоило, но Олег говорил серьезно, и все мои старые опасения опять зашевелились.
Соня и Олег выжидательно на меня смотрели.
– Ну что? – начал я неуверенно. – Возможно, я и глупости буду говорить, но кое-что мне до сих пор кажется здесь странным. Во-первых, почему только семь человек? Ради этого содержать… – Я сделал неопределенный жест рукой. Нерентабельно.
– А мы пробная партия, – возразил Борькин голос. – Получится – объявят массовый набор.
– Что получится-то? – спросил я. Разговаривать заочно я еще не привык. Все время хотелось обернуться. – Что получится-то, ты хоть знаешь?
Борька отмолчался.
– Теперь второе, – продолжал я. – Меня не волнует, что нас по-особому учат: в конце концов, это даже интересно. Вопрос: почему нет учебников? Пусть вузовские, пусть для техникумов, но учебники быть должны.
– Возможно, учебники еще не написаны, – сказал Олег. – По той же причине.
– Ну хорошо, – уступил я. – Допустим, можно и без учебников. А где язык? Без иностранного ни в один вуз не примут. А в каком институте требуют, чтобы поступающие гнули взглядом трамплины?
– Подумаешь! – пробурчал из-за стены Борька. – Нельзя уж и побаловаться!
– Не мешай! – одернул его Олег. – Человек грамотно рассуждает.
– Еще бы! – сказал Славкин голос. – Мы же сами ему ключ задали. Попробовал бы он, как мы, с нуля начинать.
– Ну, и какие же выводы? – спросил Олег, пропустив эти слова мимо ушей.
– Выводы? – спросил я, стараясь выгадать время и собраться с мыслями. Как раз насчет выводов у меня было слабовато. – Ну, предварительно, вчерне… Система у них какая-то… не наша.
Соня заерзала, но ничего не сказала.
– Что значит "не наша"? – строго спросил Олег. – Выражайся точнее.
– В смысле – не советская, – брякнул я.
– А какая же? – с любопытством спросила Соня.
– Не знаю.
– Доказательства, – потребовал Олег.
Но теперь я уже точно знал, что стою на верном пути.
– Ты комсомолец? – спросил я его.
– Да.
– Где же твоя организация?
Стало тихо, как в погребе. Купол за окном, весь запорошенный снегом, матово мерцал, подсвеченный изнутри.
– Четкий подход, – похвалил меня Олег. – Комсомолец здесь я один. Вот и руковожу… добровольно.
– Отчего же добровольно? – спросил я. – Тебя учителя о чем-нибудь спрашивали? Поручали тебе что-нибудь? Нет. Извини меня, но так не бывает.
– Правильно, – согласился Олег. – Не бывает. Ну, а выводы где?
– Да знаем мы эти выводы, – засмеялась Соня. – Еще один союзник у Борьки Махонина. Попался мальчик в лапы иностранной разведки.
– Попрошу не пятнать мое доброе имя! – возмутился Махонин. – Я давно уже отказался от этого заблуждения. Во-первых, не лапы, а руки. А во-вторых, не иностранной, а нашей. И в-третьих – не попался, а попал. Нас готовят к выполнению ответственного задания.
– Точно, – сказал я. – Предстоит погнуть трамплины всех империалистических бассейнов. Чтоб не ныряли.
Я бы еще порассуждал на эту тему, тем более что даже Славка захихикал, но Олег меня остановил.
– Шутки в сторону, – сказал он недовольно. – Здесь не детский сад. Значит, иностранная версия предпочтительнее?
– Тоже отпадает, – уверенно ответил я. – Диаметр купола что-то около трехсот метров. С самолета такую штуку наши давно бы уже засекли.
– Это при условии, что мы находимся в Западной Сибири, – проговорил Олег.
