Это были крестьяне, крепкие мужчины и румяные женщины, в грубой рабочей одежде, предназначенной для ежедневного тяжелого труда. Они шли маршем, как армия, размахивая своими молотильными цепами и вилами, как мечам, но на их лицах отсутствовало всякое выражение. Их родные поля и фермы остались далеко позади, их дома, конюшни и стога сена пылали, охваченные, неистовым пламенем.
Когда на их пути появлялся какой-нибудь дом, то от колонны немедленно отделялась группа, которая окружала его со всех сторон и поджигала. Крыс и кошек, первыми выскакивавших из горящих домов, тут же хватали и жадно пожирали. В облике этих людей не было уже ничего человеческого: когда двое или трое из них сталкивались, набрасываясь на одну и ту же добычу, то вырывали ее друг у друга, сплетаясь в один клубок борющихся тел.
Но когда их добычей становились люди,-- то картина была другой. На одну жертву набрасывалось до десяти исступленных озверевших налетчиков, валили на землю и жадно впивались зубами в различные части ее тела. Но вместо того, чтобы разорвать и сожрать жертву, ее только кусали, затем отступали и ждали, когда она поднимется с земли. Когда ослабевший человек, пошатываясь, поднимался, он смотрел на мир уже другими глазами. Взяв свои вилы или топору он присоединялся к колонне и шел дальше с ними, став одним из них.
Они шли боевым строем, но при этом не слышно было ни труб, ни барабанов, не развевались знамена, не отдавались команды. Казалось, завоеватели были все равны между собой, среди них не выделялся ни один, кто бы мог быть их предводителем.
И все же он был. В стороне от колонны, по узкой неровной дорожке громыхала повозка. Переделанная из телеги и украшен сверкающими металлическими деталями и яркой драпировкой, запряженная тремя крепкими рабочими лошадьми, она двигалась как будто отдельно, своим путем, появившись откуда-то со стороны. Когда повозка приблизилась к колонне, ни с той, ни с другой стороны не последовало ни возгласов приветствия, ни даже обмена взглядами. Затем дорога свернула, и повозка вновь удалилась от толпы на значительные расстояние.
Она везла трех пассажиров, двое из которых стояли спереди, управляя лошадьми,-- сильный, мускулистый мужчина в фартуке кузнеца с черными от копоти руками и лицом, и высокий чернобородый парень, одетый в звериные шкуры, судя по всему, охотник.
Третий пассажир в ленивой позе лежал позади них на кровати, сделанной из подушек. Он был закутан в пурпурную шаль, вышитую золотом, а на лбу у него сиял золотой венок, указывающий на то, что его обладатель явно претендовал на королевское звание. И при этом это был всего лишь мальчик.
Мальчик по имени Лар. Тот самый Лар,-- дитя болот и равнин, которого когда-то укусила золотая змея. Однажды он поднялся с кровати, где долго пролежал в забытьи, и объявил себя новым правителем.
Его армия, идущая, по долине, постоянно пополнялась новыми участниками, но Лар смотрел на все происходящее с видом царственной скуки.
Повозка переехала через мелки ручей и устремилась в сторону небольшой вязовой рощи. Проехав по ней, она остановилась у небольшого домика, сделанного из камней, поросших зеленым, мхом.
Пешие пришли сюда первыми, о чем ясно говорила сломанная дверь домика, а также загоравшаяся уже со всех сторон соломенная крыша. Кузнец и охотник соскочили с повозки, а юная царственная особа приподнялась со своего ложа и облокотилась на подушки.
В этот момент двое крестьян выволокли из дома старика с испуганным лицом и всклокоченными седыми волосами.
-- Нет, только не кусайте его! -- звонко крикнул Лар, увидев, что крестьяне уже потянули руки старика к своим жадно оскалившимся зубам.-- Сначала я поговорю с ним.
Он спрыгнуло повозки и подошел к ним, то же самое сделали два его помощника. Старик стоял, не шелохнувшись, продолжая испуганно смотреть на Лара.
-- Ну что, старый колдун, кончилась твоя жалкая власть в этих местах? Теперь пришел другой, более великий волшебник, так что тебе придется убраться,-- звонкий мальчишеский голос Лара совершенно не соответствовал зловещим словам, произнесенным им.
Он нетерпеливо щелкнул пальцами, и двое помощников толкнули старика на колени. Теперь Лар мог смотреть на старика сверху вниз.
-- Ну-ка, скажи мне, у тебя было время отправить слово твоим улетевшим собратьям? -- Лар взглянул на пустые клетки, стоявшие у домика.-- Я вижу, что твои голуби улетели. И наверное, стали разносить вести обо мне. И что же ты хотел другим сообщить о новой вере, охватившей долину? -- Лар прохаживался перед стариком с важным видом, как ребенок, играющий в завоевателя.-- Что все твои колдуны слишком глупы, чтобы противостоять мне?
Старик молчал, сжав сморщенные побелевшие губы. Бусы из костей и зубов на его шее и сумка для сбора трав, висевшая на поясе, говорили, что он деревенский знахарь. В нем не чувствовалось ни сверхъестественной силы, ни колдовской власти над людьми. Он со страхом и недоверием смотрел на своего мучителя и ничего не отвечал.
-- Ну ладно, хватит! Он не будет говорить,-- Лар взглянул на свою свиту и сунул руку под одежду.-- Кольните-ка его!
Покорно и бесстрастно плечистый охотник извлек короткое сверкающее лезвие из-под своей шкуры и ткнул им старика в бок. Пронзительно вскрикнув от боли и удивления, пленник начал извиваться в мощных ручищах кузнеца.
В то короткое мгновение, когда рот его был открыт, рука Лара выскользнула из-под полы и метнулась к лицу старика так быстро, что это движение можно было и не заметить. Но тем не менее юный царек успел втолкнуть в рот старика что-то маленькое, черное и блестящее, похожее на извивающегося головастика.
Старик лязгнул зубами, мгновенно забыв о боли от удара ножом, и глаза его расширились от изумления. Огромная лапа кузнеца тут же схватила его за подбородок, чтобы он не смог открыть рот.
Лар пристально смотрел на лицо старика, на котором удивленное выражение сменилось тревожным, затем паническим и наконец исказилось муками агонии. Из глаз его текли слезы, все тело сотрясалось от конвульсий.-
-- Кузнец все продолжал сжимать его рот. Лар. сделал нетерпеливый жест, и кузнец убрал руку. Юное чудовище наклонилось над стариком, приставив ухо почти вплотную к его рту, который теперь слегка приоткрылся. Затаив дыхание, Лар внимательно слушал старика, хотя другим могло показаться, что тот издает только слабые вздохи и шипение. Иногда он кивал, как будто услышал хороший и полезный совет, который обычно дают Мудрые старцы.
Наконец он выпрямился с удовлетворенным видом, открыл рот старика и извлек оттуда нечто черное, извивавшееся в его руках. Сунув его себе обратно за пазуху, он кивнул своим помощникам, чтобы бросили умирающего старика. С беспечным видом Лар направился к повозке. Кузнец и охотник поспешили за ним.
