Пит ощутил притяжение этой ее мысли. В молодости он бы поддался этой возможности демонического порабощения. Но сейчас он был совсем взрослым и не видел, чем это может хоть как-нибудь помочь или в чем-то изменить обстоятельства.
Они так и не узнали языка друг друга. Они никак не общались физически, умственно или эмоционально. Но в конце концов выработали некий статус-кво, когда могли сидеть в одной комнате и спокойно рассматривать друг друга, строя бесплодные догадки о том, что делается в чужой голове. Иногда они даже могли совместно съесть что-нибудь вкусное.
Лучшего понимания с этими невероятно далекими людьми достичь было нельзя.
Питу не приходило в голову, что звезды могут погаснуть.
Он вырыл себе священную, демоническую нору в запретной зоне корабля. Время от времени он выходил через заделываемые роботами пробоины и разглядывал искусственный космос. Это как-то его успокаивало. И у него были для того и другие мотивы — вполне обоснованная забота, что жители звездолета номер два могут как-нибудь проложить себе сюда путь для дикой расистской оргии убийства, грабежа и насилия.
Но население звездолета номер два было слишком занято роботами. Любая победа над булькающим гель-мозгом и его кошмарными инструментами могла быть только временной. Как наступающий оползень, стекались роботы, обходя препятствия, используя любую эволюционную возможность, и всегда, всегда продолжали давить.
После сокрушительного поражения булькающие ванны вошли в биохимический форсаж. Старый режим был свергнут, равновесие нарушено. Машины вернулись в свои кибернетические сны. Все стало возможно.
Звездные стены покрылись толстым слоем бурлящей массы новых моделей тюремщиков. Звездолет номер два был снова побежден, ввергнут в очередное горькое историческое унижение. Наказанная родина превратилась в массу нелепых цементных глыб. Даже иллюминаторов не осталось, безжалостно заделанных технологической слюной и слизью. Живая могила.
Пит полагал, что это действительно будет конец работы. В конце концов, это вполне соответствовало начальным параметрам, заданным творцами системы.
Но система могла теперь совершенно не интересоваться пределами человеческих намерений.
Когда Пит выглянул в иллюминатор и увидел, что звезды гаснут, он понял, что игра кончена. Что-то грабило звезды, присваивало их энергию себе.
Он покинул звездолет. Снаружи небо сорвалось с места. Неисчислимые орды невероятных созданий мигрировали по стенам, прыгая, ползя, крадясь, подтягиваясь на паутине слизистых веревок. И все стремились в зенит.
К выходу. К исходу.
Пит проверил изношенные перчатки и захваты и присоединился к потоку.
Ни одна из тварей его не беспокоила, он стал таким же, как они. Его снаряжение упало к ним, было поглощено и вышибло новые двери для эволюции. То, что может породить консервный нож, может породить и скальный крюк, и захват, и блок, и карабин. Его и Катринко рюкзаки были набиты концентрированным человеческим гением, и цель у всего этого была одна. ВВЕРХ.
Стремление вверх. Вверх — и наружу.
На сцене лунного пейзажа Такламакана развернулся театр войны роботов, ширящаяся механическая прерия ползущих, кусающих, выворачивающих, прыгающих механических мутантов. Столбы огня — военные спутники Сферы. Лучи, бьющие с подлинных небес, невидимые смерчи энергии, взметающие гейзеры пылающей пыли. Последний кошмар биоинженера, разумный, автоматизированный ад.
Явление такого масштаба не удастся убить так быстро, чтобы сохранить в тайне. Не удастся вовремя сжечь. Для этого придется взломать купола, и древний мусор из них разольется по всей земле.
Подобно пальцу Бога, ударил за горизонт луч, сметая все на своем пути. Небо и земля кишели летающими тварями, жужжащими, кувыркающимися, машущими крыльями. Луч ударил в большую машину, и она полетела штопором вниз, как многотонное кленовое семечко, отскочила от купола, перевернулась погибающим гимнастом и упала рядом со Спайдером Питом. Он сжался в камуфляжном костюме, снимая все это.
Машина глянула на него. Это был не простой робот — это был механический журналист. Ярко раскрашенный, ультрасовременный автономный летающий снаряд европейской работы, нагрузившийся камерами, как медиамагнат — коктейлями. Машину здорово ударило о стену, но она не сдохла. Смерть в ее программу не входила, входило совсем другое. Пита она заметила без труда — он представлял интерес для репортажа, и машина смотрела на него.
Поглядев в холодное весеннее небо. Пит увидел, что машина привела кучу своих приятелей.
Робот скорректировал свои пережженные схемы и взял Пита в кольцо камер. Потом поднял многосуставчатую конечность и пересказал все чудеса, которым был свидетелем, в небо, в темную глубину Всемирной Паутины.
Пит поправил маску и камуфляж, чтобы выглядеть как надо.
— Черт побери, — сказал он.
