Чувствуя величайшее отвращение к тому, что он делает, Мирр поднял свое сверхсовременное оружие. Решив прикончить ульфанца сразу, чтобы тот поменьше мучился, Мирр прицелился ему в сердце и нажал на спуск, выпуская на волю поток смертоносного излучения. В глубине души Мирр надеялся, что промажет, но пурпурный луч угодил прямо в цель.
Ульфанец схватился за грудь, завопил от боли и удивления, потом грязно выругался, развернулся и выпустил из автомата длинную очередь в направлении Мирра.
Потрясенный тем, что оружие, способное свалить динозавра, не причинило никакого вреда человеку среднего роста, Мирр метнулся в заросли. Размышлять о том, что именно не сработало, не оставалось времени — пули, летящие из допотопного автомата, косили стебли табака за милую душу, и до того, как одна из них положит конец карьере Мирра в Космическом Легионе, оставались считанные мгновения. Но тут он сообразил, что Семимильные, занесшие его в эту передрягу, с тем же успехом могут из нее и вынести.
Изготовившись к полету, Мирр лихорадочно зашевелил пальцами ноги и почти сразу почувствовал, как щелкнули контрольные кнопки.
Мирр судорожно вздохнул, антигравитаторы заработали, но вместо того, чтобы поднять их обладателя в воздух (чего он и жаждал), понесли его вперед по прямой. Ульфанец с отвисшем челюстью уставился на летящего прямо на него из тумана Мирра.
Раздраженный загадочным поведением обуви, Мирр попробовал выпрямиться в полете, но ботинки опередили его, опрокинув на спину. Мирр задрал ноги, ощутил сильнейший удар по филейной части и мгновением позже сидел на груди вражеского солдата. При столкновении красные с золотом ботинки слетели с ног и, освободившись от ненужного груза, взмыли в небо, как пара испуганных попугаев. Обуреваемый смешанными чувствами Мирр следил, как они исчезают в зените, и тут же до него дошло, что он потерял винтовку и жизнь его подвергается серьезной опасности. Несколько запоздало он схватил противника за горло, но тут же смущенно отпустил, увидев, что тот почти не дышит и смотрит на Мирра с каким-то отрешенным ужасом.
— Лежи и не двигайся! — приказал ему Мирр, вставая. Он сразу заметил валяющиеся в кустах автомат ульфанца и свою собственную винтовку и только успел подобрать их, как из клубов дыма возникли фигуры Динкля, Фарра и Райана.
— Войнан! Как ты ухитрился обогнать нас? Я думал тебя…
Глаза Райана расширились — он заметил недвижимого ульфанца:
— Убит?
— Нет.
Мирр с любопытством осмотрел мундир поверженного врага и заметил только темное пятно на левой стороне груди. Он повернулся к Динклю, протягивая ему свою винтовку.
— Посмотри, что в ней сломалось. Я стрелял всего метров с двадцати, но это только взбесило его.
Динкль пожал плечами.
— Так всегда бывает.
— Но капитан сказал, что у этих винтовок неограниченная дальнобойность и…
— Ну да, но только не в дыму — слишком много энергии поглощается взвешенными частичками. — Динкль прямо-таки купался в мазохистском удовольствии, которое испытывает человек, сообщающий дурные новости. — В общем, если во дворе легкая дымка, обороняться лучше всего молотком. А уж в дыму…
— Поправь меня, если я ошибусь, — вставил Райан — но ведь на Ульфе дым в воздухе постоянно?
— Только потому, что противник пользуется устаревшим оружием — автоматами, пулеметами, огнеметами…
— Да, все хуже, чем я думал, — пробормотал Райан, и его бледная пухлая физиономия побледнела еще больше. — У кого есть еще такое же лучевое оружие?
— Только у наших союзников. Они купили его у Земли.
Динкль оглядел товарищей по несчастью, желая убедиться, дошел ли до них смысл сказанного, и продолжил:
— Если бы нам удалось подружиться с врагами и начать сражаться против друзей, все было бы в порядке. Дело в том…
— Не верю я всей этой чепухе, — сказал Фарр, изобразив свою обычную гримасу. — Мы же победили Аспатрию, верно? Кэп Трепловер сказал, что победа была легкой.
Ко всеобщему удивлению, лицо Динкля исказилось от страха.
— А ты спроси меня, и я отвечу, что ни мы, ни Аспатрия войны не кончали! Это сделали ковры-самолеты и еще оскары.
Для Мирра в этих словах не было ничего зловещего, но что-то все-таки в нем шевельнулось…
— Кто это — ковры-самолеты и оскары?
— Радуйся, что не знаешь… Однажды ковер-самолет захапал моего приятеля. — Глаза Динкля затуманились, словно перед ним проходила вереница ужасных картин. — Ковер упал с дерева. Прямо на него. Покрыл его, как огромная тряпка, и начал переваривать. Никогда не забуду этих воплей! Ему повезло, что я оказался рядом… Здорово повезло!
— Ты спас его! — сказал Райан.
— Нет, пристрелил… Он страдал всего несколько секунд. Я рисковал, оставаясь там так долго, но это было единственное, что я мог сделать для друга.
Райан бочком отодвинулся от Динкля.
— Никогда ничего не делай для меня, слышишь? Если вдруг увидишь, что я страдаю, отвернись и смотри в другую сторону!
— Что тут происходит? — послышался приглушенный маской голос лейтенанта Хихикинса, а вскорости и он сам вынырнул из тумана. — Почему отсиживаетесь в тылу?
— Рядовой Мирр взял пленного, сэр! — Динкль показал на подающего первые признаки жизни ульфанца. — Мы как раз собирались допросить его.
— Прекрасная работа, Мирр! У вас есть голова на плечах! — Во взгляде Хихикинса читалось одобрение. — Я позабочусь, чтобы с сегодняшнего дня вы были только на передовой!
— Благодарю вас, сэр!
Слова лейтенанта пришлись Мирру не по душе, однако рассказ Динкля оказал на него странное действие — возможность поймать ульфанскую пулю почему-то перестала вызывать у него панический ужас. Правда, очень скоро размышления на эту тему пришлось отложить до лучших времен — Мирр обнаружил, что его незащищенные ботинками ноги прилипли к земле. Он стоял в луже какой-то вязкой черной жидкости, просочившейся, казалось, из самых недр планеты. С трудом удерживая на ногах носки, Мирр перебрался на сухое место.
— Я сам допрошу пленного, — сказал Хихикинс и слегка ткнул ульфанца ботинком. — Эй ты, трусливая инопланетная собака, советую без утайки выложить мне все о ваших силах и диспозиции!
Опершись на локоть, ульфанец приподнялся.
— Вы меня сразу расстреляете или будете сначала пытать?
— Да как ты смеешь! — Хихикинс был шокирован. — Терра обращается с военнопленными благородно!
— В таком случае, — сказал ульфанец, — катись к чертовой матери.
В ярости Хихикинс сорвал маску, но, наглотавшись табачного дыма, вынужден был натянуть ее снова. Он кашлял и задыхался, маска при этом ужасно надувалась, хлопая при каждом спазме, а видимые части лица окрасились в вишневый цвет.
