— Можете ли вы ответить, Макс? — спросил Картер.
Микаэлс встрепенулся.
— Я не могу утверждать, что столь сведущ в вопросах миниатюризации, как капитан Оуэнс. Но я предполагаю, что он исходит из сообщений Джеймса и Шварца, которые считают, что с увеличением предела миниатюризации хрупкость объекта соответственно возрастает.
— Именно так, — сказал Оуэнс.
— Возрастание идет относительно медленно, и в ходе своих аналитических выводов Джеймсу и Шварцу пришлось пойти на определенные допущения, чтобы их положение сохраняло хоть какую-то ценность. Кроме того, когда мы увеличиваем объект, его прочность отнюдь не увеличивается.
— Ох, да бросьте, мы никогда не увеличивали никакой объект больше, чем в сто раз, — презрительно сказал Оуэнс, — а тут идет речь об уменьшении в миллионы раз по линейным измерениям. Никто еще и не приближался к таким цифрам. Дело в том, что нет в мире человека, который мог бы предугадать, насколько хрупки и уязвимы мы станем или как мы сможем противостоять напору кровотока или даже, как мы сможем противостоять нападениям белых кровяных телец. Разве не так, Микаэлс?
— Ну... в общем-то, да, — сказал тот.
С трудом сдерживая нетерпение, Картер сказал:
— Иными словами, ясно, что поскольку никто еще не проводил опытов по столь высокому уровню миниатюризации, его последствия остаются неясными. Но мы не в том положении, чтобы проводить программу экспериментов, так что нам придется исходить из имеющихся у нас возможностей. И если судну придется погибнуть, то так тому и быть.
— Что меня страшно радует, — пробормотал Грант.
Склонившись к нему, Кора Петерсон сухо шепнула ему:
— Прошу вас, мистер Грант, вы не на футбольном поле.
— О, так вы, значит, что-то знаете обо мне, мисс?
— Тс-с-с.
— Мы предпримем все меры предосторожности, сделаем все, что в наших силах, — сказал Картер. — Для его же собственной безопасности, Бенес будет погружен в глубокую гипотермию. Охладив его, мы сможем резко сократить поступление кислорода к мозгу. Из чего вытекает, что частота сердцебиения заметно уменьшится, как и скорость движения крови по сосудам.
— Даже в этом случае, — сказал Оуэнс, — я сомневаюсь, что нам удастся справиться с турбулентными потоками...
Микаэлс возразил:
— Капитан, если вы будете держаться в отдалении от стенок артерий, вы попадете в район ламинарных потоков, где не может идти речь о турбулентных завихрениях. По артерии мы будем двигаться буквально несколько минут, а потом попадем в более мелкие сосуды, так что проблем у нас не возникнет. Единственное место, где нам не удалось бы избежать убийственных завихрений, — это само сердце, но мы не собираемся приближаться к нему... Могу я теперь продолжить?
— Будьте любезны, — сказал Картер.
— Когда мы окажемся рядом с тромбом, его предстоит уничтожить лучами лазера. И лазер и его излучение, которые подвергнутся той же миниатюризации, при правильном использовании — а в твердости руки Дюваля я не сомневаюсь — не причинят никакого вреда ни мозгу, ни самим сосудам. Кроме того, нет необходимости в полном и окончательном уничтожении тромба. Достаточно будет располосовать его на части. А белые кровяные тельца позаботятся об остальном.
— Справившись с задачей, мы тут же оставим этот район, двинувшись по венозной системе, пока не окажемся у основания черепа, где нас и извлекут из яремной вены.
Грант спросил:
— Как мы дадим знать, где мы будем и когда?
— Микаэлс будет осуществлять прокладку курса,-позаботившись, чтобы вы оказались в нужное время в нужном месте. Мы же будем держать связь с вами по рации...
— Вы не знаете, будет ли она работать, — вмешался Оуэнс. — Существует проблема прохождения радиоволн при определенном уровне уменьшения, и никто еще не пытался...
— Верно — вот мы и попытаемся. Кроме того, у «Протеуса» ядерный двигатель, и мы сможем уловить следы радиоактивных отходов... В вашем распоряжении будет шестьдесят минут, джентльмены.
— То есть, вы хотите сказать, — спросил Грант, — что мы должны справиться с задачей и вернуться на место всего за шестьдесят минут?
— Именно за шестьдесят. Этот промежуток времени продиктован вашими размерами, и времени должно хватить. Если вы задержитесь, то автоматически начнете принимать свои прежние размеры. Так что дольше продержать вас внутри тела мы не имеем возможности. Обладай мы знаниями Бенеса, вы могли провести там неограниченно долгое время, но если бы они у нас были...
— ...то в этом путешествии не было бы необходимости, — с сарказмом закончил за него Грант.
— Совершенно верно. И если вы начнете увеличиваться, находясь в теле Бенеса, то первым делом вы привлечете внимание защитных систем организма, а затем вы просто убьете Бенеса. Вы понимаете, что этого нельзя допустить.
Картер обвел взглядом присутствующих:
— Есть еще замечания? В таком случае, начинайте подготовку. Мы хотим, чтобы вы как можно быстрее оказались в теле Бенеса.
Лихорадочную активность в палатах и помещениях больницы можно было бы сравнить с непрерывным воплем. Все стремительно, иногда бегом перемещались с места на место. Неподвижным было только тело в операционном зале. Его до самого горла закрывало теплоотводящее покрытие, по которому змеились бесчисленные шланги, наполненные охлаждающим реагентом. Под его покровом распростерлось обнаженное тело, охлаждающееся до того предела, когда жизнь будет едва теплиться в нем.
Голова Бенеса была обрита наголо и покрыта линиями и отметинами, в связи с чем напоминала навигационную карту с обозначением долгот и широт. На его неподвижном лице застыло скорбное выражение.
На стене за ним было еще одно изображение кровеносной системы, увеличенное до таких размеров, что сеть сосудов, проходящих в районе груди, шеи и головы, заполняла все пространство от стенки до стенки и от пола до потолка и была похожа на густой тропический лес. Основные сосуды были толщиной с мужскую руку, а сеть капилляров плотной паутиной заполняла все пространство между ними.
В контрольной рубке, расположенной над операционной, за всем происходящим наблюдали Картер и Рейд. Перед ними тянулся ряд мониторов, за каждым из которых сидел техник, все в белых с молниями формах ОССМ.
Картер подошел к окну, когда Рейд тихим голосом отдал приказ:
— Доставить «Протеус» в Зал миниатюризации.
Это было в порядке вещей — отдавать приказы тихим спокойным голосом, и на всем этаже царила тишина, если можно было считать ее критерием полное отсутствие звуков. Вокруг теплоотводящего покрытия лихорадочно завершались последние приготовления. Техники, отрешившись от всего окружающего, не отрывали глаз — каждый от своего монитора. Медсестры в белых накрахмаленных одеяниях окружали тело Бенеса как стая бабочек.
