Перепуганные монахи волокут его беспорочество в вестибюль и стараются привести его в чувство. Главный привратник сломя голову бросается к телефону, чтобы вызвать первого врача Гроссерии. Но протер уже сам открыл глаза и с натугой хрипит:
— К его святости!.. Скорее!..
— Вам бы переодеться, ваше беспорочество… — заискивающе напоминает одна из желтых сутан, но протер-секретарь не дает договорить:
— Некогда!.. Потом!.. К его святости!.. Скорее!.. О ужас!.. О грехи наши!.. Конец, конец всему!..
Его святость сын божий грел, как обычно, у пылающего камина свои старые ревматические кости, когда дверь кабинета внезапно, без стука распахнулась и перед светлыми очами гросса предстал его личный секретарь. Вернее, не сам секретарь, не элегантный беспорочный протер в белоснежной сутане, а его жуткий призрак, истерзанный, грязный и к тому же в помятом гражданском платье. Призрак, ловя воздух перекошенным ртом, грохнулся на ковер.
— Что такое?! Что случилось?! — воскликнул сын божий, беспокойно ерзая в своем кресле.
— О-о-о! А-а-а! — дико выл протер, с остервенением дергая себя за волосы и стуча головой о ковер.
— Бог единый да пребудет с вами! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Что с вами происходит, мой возлюбленный протер? Если вам не здоровится, я позову людей… врача…
Протер-секретарь, продолжая взвывать и всхлипывать, медленно подполз к гроссу и, схватив полу его мантии, принялся покрывать ее лобзаниями и слезами. Гросс с явным отвращением вырвал у него полу и легонько пнул мягкой туфлей в лоб.
— Это безобразие, беспорочный протер! Извольте взять себя в руки и прекратить эту безобразную сцену!
— Теперь… теперь… уже все равно!.. — с трудом выдавливает из себя протер, стараясь подавить рыдания.
— Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я не могу этого больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь натворили?
— И с чудом!.. — всхлипывает протер и поднимается на колени. — Ливень, ваша святость, совершенно уничтожил поля… Во всей провинции!.. Поля перемешаны с грязью, а посевы смыты в море!.. Там будет голод!..
— И из-за этого вы так убиваетесь? Стыдно, протер! — гневно восклицает сын божий.
Он, кряхтя, поднимается с кресла и торопливо, по-стариковски, семенит к богато инкрустированному шкафчику. Вынув оттуда бутылку коньяку, он наливает из нее полный бокал и подносит протеру:
— Выпейте, несчастный! Это подбодрит вас!..
Приняв из божественных рук гросса живительную влагу, протер осушил бокал до дна и сразу заметно успокоился. На его лице даже появилась краска.
— А теперь рассказывайте по порядку! — приказал гросс.
Протер-секретарь перевел дух и, нервно теребя бородку, начал свой рассказ:
— Чудо было великолепное, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий мрак, как в преисподней, потом ужаснейший ливень с чудовищными громами и молниями. Я сидел в автомобиле и молился, чтобы автомобиль не унесло в море потоками воды или не поразило огнем небесным. Потом все кончилось, и я увидел размытые поля. Ливень был слишком обильным. Это митрарх марабранский переусердствовал: собрал богомольцев в десять раз больше, чем требовалось. Его же надлежит и призвать к ответу… Но это не главное, ваша святость… Не бедствие крестьян так растерзало и испепелило мою душу!..
— А что же? Говорите!
— О ваша святость! Вы единственный наш заступник в эту страшную годину! Кому, как не вам, сыну… Но нет, нет, язык мой немеет и сердце холодеет в груди! Мне страшно подумать об этом, не только говорить! — шепчет протер, вновь покрываясь смертельной бледностью.
— Именем бога единого, отца моего небесного заклинаю вас, протер! Говорите! Ашем табар! Говорите! — кричит гросс сардунский и, выхватив из складок мантии золотой символ бога единого — круг со схемой солнца на украшенной рубинами рукоятке, — поднимает его над головой в сухоньком кулачке.
— Не надо, ваша святость! Не надо! Не поминайте его!.. Он… здесь!! — визжит протер, с ужасом отшатываясь от гросса.
— Кто здесь?! О ком вы говорите?!
— Тот… тот, кому служит священная гирляндская община! Тот, чьим сыном нареченным вы являетесь на земле!.. Я видел его, ваша святость! Я видел его так же, как вижу теперь вас!.. Он ослепил меня своим лучезарным величием! Он оглушил меня своим громовым голосом!.. Он пришел судить и карать!.. О, горе нам, горе!..
Гросс сардунский, сильно побледнев, опускает руку с солнечным символом. Он смотрит на протера-секретаря с безмерной тревогой.
— Вы явно больны, мой возлюбленный беспорочный протер… Вам нужен врач… — произносит он неуверенно.
— Нет, ваша святость, нет! Я совершенно здоров! — поспешно отвечает протер. — Не обращайте внимания на мой вид, на мое поведение… Я просто глубоко потрясен… Простите, что я позволил себе явиться перед ваши светлые очи в таком гнусном виде. Я спешил известить вас, ваша святость!.. Нужно срочно созвать святейшее собрание, в полном составе! Нужно выйти встречать его, явившегося столь неожиданно, торжественной процессией, под колокольный звон и пение гимнов. Впереди процессии — вы, ваша святость, босиком и в рубище, с головой, посыпанной пеплом, как и подобает любящему и покорному сыну, а за вами все протеры, митрархи, гремы, тоже босиком и в рубище… босиком и в рубище…
— Босиком и в рубище… — тихонько повторяет гросс, и непонятно, то ли он соглашается с протером, то ли насмехается над ним.
Некоторое время оба молчат. Сын божий пристально глядит в огонь камина, словно советуется с пляшущими языками пламени, и шевелит при этом кустистыми бровями. Протер же взирает на него с мольбой и надеждой.
— Вот что, любезный протер! — говорит наконец гросс спокойно и строго. — Ступайте домой и приведите себя в порядок. В такое решительное время нельзя распускать себя. Возьмите себя в руки и срочно соберите Барбитский Круг. Теперь не место пустым формальностям! Теперь нам нужно действовать сообща, чтобы спасти положение. А ко мне пришлите ведеора Браска. Он человек деловой. От него я узнаю все подробности и тогда решу, какие меры надлежит принять вельможам Гроссерии. В таких делах нельзя действовать опрометчиво… Пришествие!.. Босиком и в рубище!.. Голову пеплом!.. Это, дорогой протер, мы всегда успеем!.. Ступайте же и выполняйте мою волю. На троне гросса пока что еще сын сидит, а не отец!
Протер-секретарь благодарно целует мантию сына божьего и удаляется значительно ободренный. Через четверть часа в кабинет гросса сардунского входит фабрикант чудес Куркис Браск.
ПОБОЧНЫЙ ПРОДУКТ МАРАБРАНСКОГО ЧУДА
