Свернув с основной магистрали, Бронсон угодил прямехонько в пробку. "Чертов ублюдок, - выругался он. - Только этого и не хватало". Но всевышнему оказались безразличны проклятия бедного Аллигатора. Почти на два часа время остановилось: вереница машин, дикие порывы ветра, скрип тормозов и хлесткие струи ливня - картина из серии "смерть водителю".
С трудом выбравшись из треклятого затора, Бронсон решил под страхом смерти не выезжать на трассу R95.
Конечно, крюк в пятнадцать километров никого не мог бы порадовать, но лучше уж потерять литр бензина, чем веру в свободу передвижения.
К тому времени как Бронсон добрался до дома Сида, совсем стемнело. Гарри вышел из машины и стремглав бросился к входной двери. Звонок отозвался эхом в пустом помещении. Дрянная погода не способствует наблюдательности - над глазком трепетала приклеенная скотчем записка: "Гарри, я перепрограммировал замок на твой код. Просто произнеси то, что обычно произносишь у себя на пороге".
- Открой дверь самому лучшему из людей!
Электромагнитный замок лязгнул, и Гарри наконецто вошел в теплое и сухое помещение. Поднявшись в кабинет, он нашел необходимые бумаги. Ливень усиливался - барабанная дробь стала тяжелее и чаще.
На улице было так неуютно, что Бронсон подумал, не переночевать ли ему в доме приятеля. Но, пошарив в холодильнике, он был вынужден отказаться от своей идеи.
- Рестораны быстрого питания не доведут старину Сида до добра, - уныло пробормотал Бронсон. - Хоть бы что-нибудь!
Холодильник оказался пуст, как ограбленный сейф.
- Большое тело требует много пищи, придется возвращаться.
Захлопнув за собой дверь, Бронсон отправился в обратный путь. Завтра предстоят объяснения с дядей. Поведение старика в последнее время пугало Бронсона. Кто знает, что взбредет в голову Гримзу на этот раз? Аллигатор с опаской думал о предстоящей беседе. К счастью, особого напряжения от Гарри не требовалось - дороги были уже почти пустынны.
Добравшись до Голландского тоннеля, он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. "Хочется верить, что завтра все встанет на свои места, усмехнулся Аллигатор. - Еще два-три таких денька, и транквилизаторы выпишут мне".
Свет впереди поменялся на красный. Гарри машинально нажал на тормоз. Законопослушностью Бронсон никогда не отличался, но на дороге старался вести себя прилично. Несмотря на то что полицейские с ближайшего поста отправились, по-видимому, пропустить по стаканчику и до самого горизонта на трассе не было ни одного автомобиля, Гарри дождался-таки зеленого света. Если отказываться от хороших привычек, то в конце концов непременно попадешь впросак. Дорога не прощает расхлябанности.
Он подался вперед, вглядываясь через ветровое стекло в угрюмое молчание серой осени. Ветер спал, но дождь все еще бесчинствовал. Окружающий пейзаж был под Лать погоде. Даже ночь не могла скрыть убожества грязных трущоб и жалких остатков давно заброшенных мясобоен. Гарри прибавил газу. Надо скорее пересечь Манхэттен.
Центр выглядел куда более респектабельно: яркие витрины, дорогие супермаркеты, холодная отрешенность небоскребов, престижные машины на роскошных стоянках.
"Приличный автомобиль начинается от пятидесяти тысяч, - усмехнулся Бронсон. - Жалкие снобы".
В начале Пятой авеню Гарри притормозил. Шестиэтажный особняк Хиллеров был освещен, словно новогодняя елка. Из окон четвертого этажа слышалась громкая музыка и женский смех. "Приматы" были в сборе. "Заглянуть, что ли, на огонек?" - поежился Бронсон. Полдня за баранкой вымотают кого угодно. Уже почти справившись с соблазном, Гарри увидел, как из окна высунулась лохматая голова Эммета.
- Да неужто сам Аллигатор пожаловал?! - Репортер с трудом ворочал языком. - Давай к нам, старичина!
Бронсон принялся слабо отнекиваться, но в дело вступили еще двое:
- Гарри, милый, поднимайся, ну что же ты? - Дейв и Тина Хиллера оттащили Эммета от окна. - Мы так беспокоились!
Деваться некуда. Гарри выключил мотор. На мгновение стало тихо, не было слышно даже ветра. Потянувшись, он открыл дверцу и выбрался наружу. Прислугу Хиллеры отослали - "приматовские" оргии предполагали некую имитацию конфиденциальности. Хозяева, по обыкновению, забыли включить освещение, и Гарри пробирался к подъезду, изрядно чертыхаясь: пустые бутылки, апельсиновая кожура и арбузные корки под ногами грозили переломанной шеей.
Открыв дверь, Гарри вошел в холодный холл. Хиллеры были заняты чем угодно, кроме обустройства своего жилища. Отдав баснословную сумму за особняк в центре города, они полностью отдались на волю обслуживающего персонала. Подобная "непрактичность" им весьма импонировала. "Человек творческий должен себя ограничивать, - любил повторять Дейв, - не то разжиреет, как свинья, и превратится в бюргера". "Да, да, - вторила мужу Тина, - гармония должна быть прежде всего в душе".
За три года, что они прожили здесь, штукатурка во многих местах осыпалась, стены отсырели, а некогда элегантная винтовая лестница, пронизывающая особняк, превратилась во что-то ужасное: ступени отбиты, витые перила переломаны. Гарри вздрогнул, он вообще не любил лестниц, а эта приводила его в полное уныние.
Этажом выше находилась дверь. Отсутствующее в ней стекло было заменено рваной простыней. "Это уже что-то новенькое", - Гарри пару месяцев не навещал "приматов".
"Возьми меня, возьми!, - за дверью явно занимались любовью. - Еще... еще... О, дорогой!.." Монолог был оборван гортанным криком - очевидно, просьбу исполнили. Вторя радостному воплю, залаяла собака. "Линкольн все еще жив, бедный пес". Гарри вспомнил, что добродушный ньюфаундленд страдал пороком сердца и ветеринар предложил Хиллерам его усыпить. Супруги долго колебались и в конце концов решили облегчить участь несчастного животного. Бронсон обрадовался, что они передумали, и продолжил подъем. Тусклоосвещенная лестница наводила на мысль о бренности всего сущего. К одной из дверей Киллеры приколотили дешевый люминесцирующий крест. "Какая безвкусица", - подумал Бронсон.
- Гарри!
Голос из ночного кошмара набросился на Бронсона, врезался в мозг безжалостным клинком, стужей заполнил сердце. Когда к Бронсону вернулось дыхание, он стремглав помчался вниз, испытывая тот же ужас, что десятки раз заставлял его просыпаться в холодном поту. Он должен отсюда выбраться! Там, наверху, его ожидает нечто чуждое. Оно хуже смерти, Гарри чувствовал это каждой клеткой своего тела. Смерть. Это нечто носит на себе смерть, как черепаха - панцирь.
Внезапно страх изчез. Гарри овладел собой. Осталось лишь удивление, которое иногда испытывает человек после внезапного пробуждения. Он глубоко вздохнул, вытер рукавом струящийся пот и вновь стал подниматься наверх. Добравшись до четвертого этажа, Гарри с трудом перевел дух. Галлюцинация не прошла даром. Его сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки.
