– Но ты не офицер, – недоверчиво возразил Энгус. – Ты почти ребенок. Как ты могла знать коды самоуничтожения?
– Мы все знали коды, – прозвучал ответ. – Каждый из нас мог сделать это. Для того, чтобы «Повелитель звезд» не был захвачен в плен. Ни при каких обстоятельствах. Чтобы никто не смог заполучить такой корабль. Мы были надежной командой. Сплоченной. Составленной почти из одних родственников. На нас можно было положиться. Ненадежных на такие корабли не берут. Но капитан Хайленд засек, что я ввела коды. Попытался остановить процесс… поэтому взрыв оказался не таким сильным. Он закричал… я слышала его крик. Я, его дочь, убила его, его сестру и братьев. Убила своих кузенов. Уничтожила их всех. А потом все исчезло. Не было никакой ясности, никакого видения, никакого послания. Все оказалось ложью. Я погубила свою семью безо всякой причины. Сними с меня этот чертов скафандр! – неожиданно закричала Мори, словно желая хоть на миг вырваться из плена страшных воспоминаний.
Энгус проигнорировал это требование.
– Кончай вопить, – буркнул он. – Дай мне подумать.
Мысли в голову лезли невеселые. По всему выходило, что он собственноручно доставил на борт «Красотки» сумасшедшую, способную стать бомбой замедленного действия. И все же в этом не было смысла.
– Сколько раз вы пересекали гиперпространство? – спросил Энгус.
– Дважды, – отвечала Мори, усмиренная не его раздражением, а собственным отчаянием.
– Дважды… – злобным эхом повторил он. – Конечно, у копов вроде вас должен быть сертификат на право работы в глубоком космосе. Вас наверняка тестируют в Академии, чтобы выявить и отсеять придурков, подверженных гравитационной болезни. Да и гиперпространство вы проскочили всего два раза: ведь это ваша первая экспедиция в глубокий космос. Бессмыслица!…
Но еще не закончив фразу, Энгус уже понял, что это отнюдь не бессмыслица. Гравитационная болезнь могла проявляться в самых причудливых, порой невероятных формах. Ему доводилось слышать о людях, пересекавших гиперпространство единожды или несколько раз, а потом живших обычной, нормальной жизнью долгие годы, пока какой-то толчок не пробуждал симптомы болезни, воздействуя на конкретный, индивидуальный изъян.
Таким толчком мог стать g—стресс, вызываемый перегрузками.
– Сколько раз, – он снова взял ее за подбородок, вынуждая смотреть прямо ему в глаза, – ты испытывала перегрузки от сильного ускорения после первого скачка через гиперпространство?
Недоумение ее было столь сильным, что даже боль во взоре сменилась непониманием.
– Отвечай! В Академии вас испытывали на перегрузки. Готовили ко всему, что только можно придумать. Но когда это было: до или после гиперпространства? Когда тебя проверяли на переносимость перегрузок в последний раз?
– До того, – пролепетала она так неуверенно, словно слова липли к губам. – Гиперпространство – это последняя стадия испытаний. Только для тех, кто намерен работать в глубоком космосе. Земля не может позволить себе понапрасну рисковать людьми. И не может пускать деньги на ветер, затрачивая их на подготовку людей, которые не намерены подвергать себя опасности… – Должно быть, к этому моменту она поняла, куда он клонит, а потому закончила срывающимся, звонким голосом: – Да, преследуя тебя, я попала под сильную перегрузку впервые с тех пор, как испытывала ее перед первым пересечением гиперпространства.
– Хорошенькое дельце! Ни хрена себе! – Энгус отпустил еще несколько крепких словечек, хотя ни одно из них не отражало его настроение в полной мере. – Сука! И на кой черт мне надо было тебя спасать? Ты ведь коп. И свидетельница. Мало того, что ты выдашь меня при первой же возможности, так вдобавок, стоит нам разогнаться посильнее, спятишь от перегрузки и попытаешься меня угробить! – Он стиснул ее подбородок пальцами, а потом отпустил. – Надо было бросить тебя подыхать.
И тут она удивила его снова. Во взгляде ее внезапно появилась уверенность, в голосе прозвучал намек на сарказм.
– Так ведь еще не поздно. Можешь прикончить меня сейчас. Никто об этом не узнает.
Улыбка растянула физиономию Энгуса, сделав его еще больше, чем обычно, похожим на злобную жабу. Он испытывал непривычные ощущения – восторг и прилив энергии. Возможно, как раз этого ему и не хватало.
– Если я это сделаю, – проговорил он, – то останусь без команды.
– Команды? – Казалось, само это слово всколыхнуло все ее упорство. – Я не собираюсь на тебя работать! Я не…
Она осеклась, поняв, что он не обратил на отказ никакого внимания.
Открыто, чтобы она видела все и понимала, что ее ждет, он запрограммировал медицинский компьютер на введение анестезии. Пока игла зондировала вены, он наслаждался се страхом.
Благодаря достижениям медицинской технологии, даже крохотный бортовой лазарет «Красотки» располагал всем необходимым для внедрения зонного имплантата.
Ему пришлось развязать ее, чтобы высвободить голову и плечи из скафандра. Сделать это с тяжелым, обмякшим телом в тесном помещении оказалось непросто, но все остальное затруднений не представляло. Ему следовало лишь дать компьютеру задание и ни во что не вмешиваться. Кибернетическая система делала все сама.
Энгус давным-давно отсоединил компьютер медицинского отсека от корабельной сети. В принципе, это практиковалось даже на вполне законопослушных судах: таким образом обеспечивалось сохранение врачебной тайны. Пассажиры и члены экипажа могли не беспокоиться насчет разглашения сугубо приватной информации, тем паче, что особо важные сведения – такие, как подверженность гравитационной болезни, – заносились на идентификационные пластинки. И любой капитан мог при необходимости вставлять дополнительную информацию во все идентификационные файлы. Но намерения Энгуса не имели ничего общего с такого рода соображениями. Он просто-напросто хотел нейтрализовать медицинский компьютер как возможный источник улик против него.
Поэтому и сам этот компьютер Энгус запрограммировал так, что память о проведенной им процедуре стиралась сразу же после ее осуществления. Согласно официальному вахтенному журналу бортового лазарета, единственным человеком на борту «Красотки» являлся сам Термопайл, да и тот никогда не обращался за медицинской помощью.
Уверенный в полной безопасности, он предоставил Мори Хайленд электронным системам, а сам запустил двигатели и повел «Красотку» на поиски лучшего укрытия, где смог бы чувствовать себя в безопасности, пока компьютер готовит для него нового «члена команды». Вскоре ему удалось найти давно выработанный и заброшенный астероид, к какому явно не причалит ни один старательский корабль. Посадив «Красотку» прямо в створе одной из шахт, где ее не смог бы обнаружить ни один сканер, Энгус на всякий случай отключил все двигатели, заблокировал панель управления, введя одному ему известные коды, а потом пошел взглянуть на свою пациентку.
