– Какому лешему? – Джарвис в очередной раз за сегодняшний день пришел в полнейшее недоумение.
– Ну как же! Это во всех меналийских сказках так: едет князь по лесу, и тут хватает его мохнатая лапа, за что достанет, и говорит жутким голосом: «Отдай мне то, чего дома не ведаешь, у-у-у!»
– Тай, я тебя когда-нибудь убью! – не выдержав, Джарвис от души расхохотался. – Только ты можешь так встретить отца своего ребенка после того, как не виделась с ним год!
– Дай хоть ему посмотреть на свою доченьку! – снова промурлыкала Тайза.
– Да чего на нее смотреть, на добро такое? – тоже по-лаумарски ответила Тай. Она протянула руки за ворох тряпок – и на Джарвиса глянули два огромных зеленых глаза столь насыщенного оттенка, какого никогда не бывает у простых смертных, два изумруда чистейшей воды. Короткие волосики, пушившиеся вокруг головки, имели такой же снежно-белый цвет, как и у самого принца – рядом с ними белый вязаный свитерок малышки, больше похожий на короткое платьице, казался желтоватым, давно не стиранным…
– Ы! – недовольно заявила малышка и уставилась на Джарвиса с чрезвычайно серьезным видом.
– Гляди, какой суровый котенок, – Тай слегка подкинула девочку на руках. – Уже полгода. Вчера первый раз села в своем логовище, – она кивнула в сторону странной корзины. – Как лаумарцы растят детей в таком климате, ума не приложу! Я ей вязаные чулки надеваю, а они с нее сваливаются, прихожу – пятки голые и холодные, как у покойника. А ниткой привязывать – ножка передавливается, долго так не продержишь…
– Получается, мы зачали ее еще в августе?! – Джарвис кое-что подсчитал в уме.
– Именно так, – кивнула Тай. – Причем похоже, что не где-нибудь, а у того лесного озера, в ночь перед исцелением Нисады. Уж прости, что так тебе и не сказала. Сначала сама не верила, а потом как началось – арест, Эрдан, Мертвый бог, судилище, усадьба, ремонт… До своих ли ощущений тут было?
– Как хоть ты ее назвала? – Джарвис смотрел на маленькое создание почти со страхом, даже не подозревая, что всего лишь повторяет в этом миллионы молодых отцов, бывших до него.
– Джайрдис, – так же невозмутимо произнесла Тай. – Сокращенно Джай.
– Джайрдис? Молния? Почему так странно? – удивился принц. – Она что, родилась в грозу?
– Понятия не имею, в какую погоду она родилась, – махнула рукой Тай. – Когда мне ее отрава в голову ударила, я как сознание потеряла, так и очнулась только через двое суток, со швом на брюхе и с лихорадкой. А назвала так потому, что это имя женского рода, наиболее созвучное с твоим.
В который раз за сегодняшний день Джарвис не знал, что сказать в ответ на такое.
– Все, поглядела на папу, и иди в берлогу, – Тай опустила Джай в «корзину». – Если не уснет, Тайза, покорми ее через час, да кашкой, а не из груди, пусть привыкает. Идем ко мне, – снова перешла она на родной язык, поворачиваясь к Джарвису.
– Разве это не твоя комната? – поинтересовался тот.
– Конечно же, не моя. Тайза эту пакость грудью кормит, ей с ней рядом и спать. А у меня молока с самого начала ни капли не было, после такого-то…
В ее комнате стены были обиты серовато-зеленым, как ивовый лист – Джарвис помнил, что Тай весьма неравнодушна к этому оттенку. Кивком указав ему на единственный стул, придвинутый к письменному столу, сама она опустилась на неубранную постель и выжидательно глянула ему в глаза.
Такая же, как прежде – рождение дочери не оставило на ее фигуре ни малейшего следа, кроме шрама на животе, но под одеждой его не видно. Так же по-мужски связаны в хвост пепельные волосы до плеч; даже платье почти такое же, только клетки по серому фону не темно-красные, а зеленые и более крупные. А умения дразниться и нежелания показывать свои чувства еще и прибавилось – даже для дочери, явно любимой, у нее не находилось более ласкового слова, чем «зверь с глазами».
– Альгрен тебя в саду за ноги не покусал? – неожиданно поинтересовалась она.
– Тот парень с граблями? – уточнил Джарвис.
– Какой он парень, ему уже под тридцать, – усмехнулась Тай. – Просто мелкий и тощий. Как говорится, маленький котишка всю жизнь котенок. Вдобавок «лотос», а их ни одна зараза не берет, включая время. Полгода тебя без ругани упоминать не мог после того, как меня откачивал. Но я его знаю – он вроде меня, злой, но справедливый. И отходчивый – погрызет для порядка и тут же простит. Кому как, а мне с ним легко.
– Где ты его подобрала? – Джарвис откинулся на стуле, вытягивая затекшие ноги. – И почему он говорит, что ваш сад ему не чужой?
– Да все потому же. Я с ним в Индоле познакомилась, у тамошнего аптекаря. Ну, разговорились о разных лекарственных средствах, вижу, человек умный и понимающий. Ему интересно стало, мне тоже – с одной стороны моря на другую знания в самом деле ходят очень плохо, почему бы не обменяться, раз случай выпал? В следующие разы, когда бывала в городе, уже специально к нему заходила. Потом, когда совсем тяжелая сделалась и в город вместо меня ученики мотаться начали, он стал сюда приезжать. И в один из приездов… – она снова усмехнулась, – обрел уникальный случай в своей практике. Считай, от Черного Лорда за волосы вытащил, нас обеих. И потом тут застрял – я же дней восемь вообще не вставала, так он сам в деревне кормилицу нашел, вот эту Тайзу, меня выхаживал, да еще с Джай возиться успевал. Мне ведь ее два месяца даже на руки нельзя было брать, чтобы шов не разошелся. А тут весна, в саду срочно все сажать надо, от Эрдана подводы пришли с ореховыми кустами и шиповником – а я еле ноги таскаю! Так и вышло, что они с моей частичной тезкой весь дом на себя взяли, я только с ребятками занималась и указания давала, что и в какую землю втыкать. И сажал он тоже вместе со всеми – слуг-то я нанять не успела, да и не очень стремилась, все-таки лучше, когда в доме только свои. Четыре месяца тут провел, пока я совсем не выровнялась, а потом начал на два дома жить – дня три побудет в Индоле, примет больных, потом опять сюда. Говорит, другого случая понаблюдать за развитием полукровки ему может никогда не выпасть. Да только дело не в Джай, точнее, не в ней одной, – Тай заговорщицки понизила голос. – Таким, как он, часто не везет с женщинами. Вся жизнь ушла в работу, жениться некогда было, даже любовницу не завел. И тут его Тайза пригрела, причем во всех отношениях. Она девчонка простая, деревенская, жизнь у нее не сложилась, свой ребенок родился да тут же помер. А для нее жить означает – о ком-то заботиться, и лучше всего, чтобы объектом заботы еще и гордиться можно было. Вот и нашли друг друга два одиночества, пока дом на них держался… – Тай умолкла.
