— Доктор Гарсиа, почему вы говорите, что он нетипичный?
— Хм… Иногда, когда она без сознания, она говорит тремя разными голосами… и два голоса принадлежат ее умершим друзьям. Растроение личности.
— Ну, я не психиатр, доктор Гарсиа, «растроение личности» для меня ничего не значит. Но оно вовсе не должно влиять на беременность. Я принимал здоровых детей от женщин, которые были в бессознательном состоянии.
— Я тоже не психиатр, сэр. Будем считать, что она просто бредит… но я рассматриваю это, как часть общей клинической картины, которая, по моему мнению, позволяет предположить отторжение пересаженного органа.
— Доктор Гарсиа, вы больше меня знаете о пересадке органов. Мне-то за всю свою жизнь не приходилось иметь с этим дела. Но эта пациентка кажется мне вполне здоровой. Даже здесь, в больнице, я видел женщин, чье состояние казалось гораздо худшим… но они рожали детей, вставали и шли на работу дня через три. При нашей низкой гравитации они поправляются быстро. Может быть, пациентка ушиблась во время путешествия с Земли?
— О, нет! Эти флотационные противоперегрузочные ячейки — просто чудо. И миссис Саломон, и моя жена летели в них. Я их проверял после прибытия. Джоанна перенесла полет даже лучше, чем Вини. Я им только позавидовал, поскольку в обыкновенном кресле полет показался мне не очень комфортабельным. Нет, здесь я не усматриваю никакой связи; симптомов отторжения не было до начала этой недели. — Гарсия нахмурился. — Она не знает, что ее мозг не в порядке. Она то приходит в себя, то начинает бредить. Контроль ослабевает, но сильное молодое тело поддерживает обмен веществ. Если честно, доктор, я не знаю, как долго это будет продолжаться.
— Он снова нахмурился. — Мозг может быть отторгнут в любой момент. Черт возьми! Жаль, что у меня нет хорошего оборудования для поддержания жизни!
Пожилой врач покачал головой.
— Это рубеж, сынок. Я не умаляю значения вашей специализации, но здесь она бессильна. Здесь мы вправляем кости, вырезаем аппендикс, боремся с заразными болезнями и препятствуем их распространению по колонии. Но когда приходит время умирать, мы умираем — вы, я, любой — и даем дорогу живущим. Даже если бы у вас было самое новое оборудования «Джеферсон медикал» или «Джон Хопкинс», вы не смогли бы ни остановить время, ни повернуть его обратно.
— Нет, но мы могли бы продлить время.
— Так пишут в книгах, но я хотел услышать это от вас. Ну что, доктор? Идемте к пациентке.
— Мы будем принимать ребенка.
— Приступим к делу.
Джоанна Юнис очнулась, когда ее везли по коридору.
— Роберто!
— Я здесь, дорогая.
— Куда вы меня везете? Меня снова будут оперировать?
— Да, Джоанна.
— Зачем, дорогой?
— Потому что у вас не начались родовые схватки, когда они должны были начаться. Так что придется сделать кесарево сечение. — Затем он добавил: — Волноваться не о чем. Это такая же обычная операция, как удаление аппендикса.
— Роберто, вы знаете, что я никогда не волнуюсь. Операцию будете делать вы?
— Нет, главный хирург доктор Френкель. Он намного опытнее меня. Вы видели его, он обследовал вас сегодня утром.
— Разве? Я забыла. Роберто, я должна сказать Вини что-то очень важное. Насчет имени моего ребенка.
— Она знает, дорогая, она его записала, Джекоб Юнис или Юнис Джекоб.
— О, хорошо! Тогда все в поредке. Но скажите, чтобы они сделали это быстро: я никогда не любил ждать.
— Все будет очень быстро, вы и не заметите. Вам сделают укол и накачают барбитуратом, Джоанна.
— Странно, вы назвали меня Джоанной. Меня зовут Иоганном. Доктор, с Агнес все будет в порядке, да?
— Да, Иоганн. С Агнес все будет в порядке.
— Я сказал ей, что с ней все будет в порядке. Доктор, я хочу спать. Если я засну, разбудите меня, когда Агнес пойдет за ребенком.
— Хорошо, Иоганн.
— Спасибо… вам… миссис… Виклунд. Я не… знал… что… может… быть так… здорово.
— Роберто! Где вы? Я вас не вижу.
— Я здесь, дорогая.
— Дотроньтесь до меня, до моего лица. Я не чувствую ничего ниже шеи. Роберто, я купила себе чудесный год жизни — и ни о чем не жалею. Схватки начались?
— Еще нет. Не хотите ли поспать, дорогая?
— Думаете, я должна? Я бы не хотела. Я сонная, но я бы не хотела заснуть. Теперь только одному Богу известно… Время мужаться и крепиться. Но мне этого не требуется. Я счастлива. Наклонитесь, дорогой. Я должна вам сказать, почему… Ближе… я не могу говорить… очень громко.
— Зажим! Черт возьми! Сестра, не путайтесь под ногами!
— Все болит, Роберто, все причиняет боль. Всегда. Но есть вещи, ради которых стоит стерпеть боль… Повяжи мне галстук, пожар в джунглях!.. Я этого… не хотел говорить. Это Джейк. Он снова поет. Он всегда поет, когда счастлив. Наклонитесь ближе… чтобы я могла сказать вам… прежде чем засну. Спасибо, Роберто, что позволили впустить вас в мое тело. Так приятно, когда дотрагиваешься… трахаешься… или когда тебя трахают. Так плохо, когда приходится долго быть одному. Вы благословили меня своим телом, дорогой. А теперь я немного посплю, если можно… но сперва я должна вам сказать. Ом мани падме хум. А теперь я укладываюсь спать…
— Хирург, она теряет сознание!
Раздался крик ребенка, начался новый мир.
— Сердечная деятельность угасает!
(— Джейк! Юнис!
— Мы здесь, босс! Держитесь крепче! Ага! Мы держимся.
— Это мальчик или девочка?!
— Какая разница, Иоганн… это ребенок! Один за всех, все за одного!)
Старый мир исчез… и больше ничего не было.
Против (лот.)
Не в здравом рассудке (лат.)
