Рейвен в это время говорил Стину:
— Я воспользовался вашей телесной оболочкой. И хотя вы — мой враг, прошу прощения. Не очень хорошо использовать в своих целях живых людей без их на то согласия.
— Живых? — Стин побледнел еще больше, услышав это слово. — Из этого следует, что использование мертвых позволительно? — В голове у него был полный сумбур. — Вы хотите сказать, что…
— Не торопитесь с выводами, — посоветовал Рейвен, читая его мысли словно открытую книгу. — Возможно, вы и правы. А может быть, и ошибаетесь. Во всяком случае, это вам никак не поможет.
— Дэвид! — позвала Лайна, глядя в окно. — А если они вернутся, подготовившись получше и с подкреплением?
— Обязательно вернутся! — беззаботно подтвердил он. — Но пока будь спокойна. Я рискую, исходя из принципа, что им и в голову не придет, что дичь опять полезет в западню. Но рано или поздно они до этого додумаются и тогда вернутся. Но будет уже поздно.
Дэвид вновь повернулся к Стину:
— Они сейчас всю планету переворачивают вверх дном, придавая моей персоне чрезмерную важность. Кто-то сообщил им обо мне всю информацию. Именно поэтому они так переполошились. Кто-то из очень высоких сфер, ведающих делами Земли, предал правительство. Вы знаете, кто этот человек?
— Нет.
Дэвид без колебаний поверил, так как в мозгу Стина не было даже намека на имя.
— Кроме того, они уже ищут вас.
— Меня?! — Весь дрожа, Стин все же попытался овладеть собой.
— Да, вас. Я совершил серьезную ошибку. Я просчитался, занявшись командиром вашего корабля. Он был не просто «пиротехник». Интуитивно он обладал довольно развитым экстрасенсорным видением мира. Это позволило ему то ли увидеть, то ли почувствовать и оценить вещи, которые он не должен был знать.
Дэвид искоса посмотрел на Лайну, которая нервно гладила рукой горло.
— Я этого не ожидал. Ничто не говорило об этой его способности, и я был захвачен врасплох, — продолжал рассказывать Дэвид. — Это похоже на мутанта тринадцатого типа, «пиротехника» с экстрасенсорным восприятием. Он сам еще не понял, чем обладает, а следовательно, не пользуется этим, что не похоже на обычных мутантов. — Рейвен уставился в пол, чиркая носком ботинка по ковру. После паузы продолжил: — Едва я вошел с ним в контакт, он понял меня так, как вы никогда не поймете… и оказался неспособным выдержать испытание истиной. И в этих условиях он предпринял безнадежную попытку самосохранения, которую счел единственно возможной. Ясно, что он ошибся. Но в кризисной ситуации люди не часто следуют логике. Таким образом, он стал для меня бесполезен.
— Что вы хотите этим сказать? — с ужасом спросил Стин.
— Только то, что он сошел с ума, — ответил Рейвен. — А все думают, что виноваты в этом вы!
— Я? — словно эхо отозвался Стин. — Мое тело?
Он вскочил на ноги, ощупал лицо и грудь и посмотрел в зеркало.
— Мое тело! — повторил он. — Но это был не я! — горячо запротестовал Стин.
— Попробуйте убедить их в обратном.
— Они приставят для работы с моим мозгом телепата, и тот определит истину. Я не смогу внушить ему какую-либо историю, полную лжи… Это невозможно! Поэтому они поймут меня.
— Нет ничего невозможного. Это слово должно исчезнуть из словаря. В действительности же, если бы с вами поработал более сильный, чем вы, гипнотик, то вы могли бы заполнить ложью все космическое пространство до Альдебарана…
— Они меня не убьют, — обеспокоенно рассуждал Стин. — Но удалят к черту на кулички на всю оставшуюся жизнь. А это еще хуже. Я этого просто не вынесу! Уж лучше умереть!
Рейвен усмехнулся:
— Вы даже не догадываетесь, как близки к истине.
— В вашем положении, конечно, вы можете себе позволить потешаться надо мной, — запротестовал Стин. — Разве может кто-нибудь посадить вас за решетку, если вам достаточно пяти минут, чтобы превратиться в охранника и на его собственных ногах выйти из тюрьмы. Вы могли бы с этого начать, а затем, постоянно изменяясь, добраться до соответствующего офицера и подписать приказ о своем собственном освобождении. Вы… Вы могли бы…
Слушая его рассуждения, Рейвен улыбнулся и сказал:
— Так вы можете договориться бог знает до чего… Но даже если я в конце концов поменяюсь местами с руководителем секретной службы движения «Марс-Венера» и женюсь на самой красивой женщине Земли, сомневаюсь, что смогу восстановить мир, как вы это предполагаете… Будет вам! Вы, наверное, начитались этих дешевых марсианских романов или насмотрелись таких же фильмов.
— Возможно. Во всяком случае, мне кажется, что кто-то должен выпустить вам кишки, чтобы помешать стать победителем.
Стин посмотрел на Лайну, затем снова повернулся к Рейвену:
— Но это не поможет, если есть другие представители вашего типа, готовые вас заменить.
— Похоже, что вы уже заранее отдаете нам победу. — Рейвен вновь улыбнулся и повернулся к Лайне: — Мне кажется, я поступил верно, использовав его.
— У меня на этот счет противоположное мнение, — холодно ответила Лайна — Ты поступил плохо, и нет этому поступку оправдания.
— В принципе я с тобой согласен, — кивнул Рейвен. Повернувшись к Стину, сказал; — Я вернулся сюда вовсе не для развлечений. Есть серьезная причина, и она имеет к вам самое прямое отношение.
— В каком смысле?
— Прежде всего я хотел бы выяснить, решили вы работать на нас или остаетесь в лагере противника?
— После всего, что я пережил, — колеблясь, ответил Стин, — думаю, что лучше сменить команду. Но… я не могу это сделать. — Он решительно затряс головой. — Я не из той породы. Тот, кто предает свою собственную расу, — негодяй.
— Стало быть, вы остаетесь врагом Земли?
— Вовсе нет! — Он нервно задвигал ногами, избегая смотреть на собеседников. — Просто я не хочу становиться предателем. Но в то же время я чувствую, что вся борьба с Землей — это безумие… победителей в ней не будет. — Тоска и безысходность появились в его голосе. — Чего я сейчас больше всего хочу, так это отправиться домой, спокойно жить и ни во что не влезать!
И это было правдой Потерять руку или ногу — уже шок А тут — лишиться всего тела! Это ни с чем не сравнимо.
— Если даже вы вернетесь домой, вам будет очень трудно спокойно отдыхать в вашем кресле. Когда националистическая истерия, словно эпидемия, распространяется во все стороны в поисках мишени для своей ненависти, больше всех всегда страдают нейтральные пацифисты.
— Я все же рискну.
— Делайте как хотите, — Рейвен сделал жест в сторону Двери. — Дорога к свободе открыта, а плата за нее — информация, которую вы можете мне сообщить.
