Святослав Логинов - Страж перевала (сборник)

Поучительная экзекуция окончилась, а Ганс еще долго лежал лицом в землю. Потом он встал и пошатываясь, побрел вглубь леса.

Ганс шел оглохший и ослепший, не видя мира вокруг. Он стал чужим этому миру — обыкновенный прохожий, без дела идущий неведомо куда. Остановила его мысль, что он забыл что–то важное. Ганс присел на камень, достал из сумки дудочку, беззвучно перебрал пальцами по отверстиям, потом размахнулся и забросил ее в кусты.

Кусты раздвинулись, на поляну вышел Питер. На руках он нес маленькую Мари.

— Мастер, — сказал Питер, — Мари набила кровавую мозоль, она не может больше идти.

— Куда идти, зачем? — пробормотал Ганс.

— С вами, — пояснил Питер. — Они тоже решили уйти.

— Обязательно! — подтвердила Мари.

Все еще ничего не понимая, Ганс осмотрел ногу Мари, ободрал ивовую ветку, тщательно разжевал горькие листья и приложил зеленую кашицу к больному месту. Когда он, кончив лечение, поднял голову, то увидел, что вокруг стоят все его ученики: Анна, оба Якоба, Лизхен с Гансиком, и щеголеватый Людвиг, и все остальные, кого он не успел запомнить по имени, но любил больше всего на свете.

Значит, ничто не изменилось… Ганс вздохнул. Нет, изменилось многое. Дети ушли к нему из–под строгого надзора через полчаса после экзекуции. Просто так им это не удалось бы, наверняка они воспользовались его наукой. Но в городе уже спохватились, скоро вышлют погоню. Этого Ганс не боялся, он снова ощущал в себе силу и знал, что если захочет, то ни одна ищейка не возьмет след, а отпечатки детских ног оборвутся на камне, так что самый опытный следопыт руку даст на отсечение, что дальше никто не шел и, должно быть, сама скала раскрылась и поглотила детей. Их никто не найдет. Правда, прокормить такую ораву непросто, но он справился бы и с этим. Все было бы легко и понятно, если бы не одно возражение…

Ганс перевел взгляд на Мари. Ее круглая мордашка была удивительно и смешно похожа на бородатое лицо кузнеца, который стегал Ганса на площади. «Это наши дети, — прозвучал в ушах голос Вольфа Бюргера. — Ты честен и не будешь мстить городу». Именно так. Он не может увести детей, но не может и прогнать их от себя. Прав Бюргер, но прав и он. Решить их спор должны дети, каждый в отдельности, сам за себя, и не сейчас, когда обида мешается с болью, а по здравому размышлению, трезво взвесив все «за» и «против». Задача непосильная не только для ребенка, но даже для мудрого и дальновидного Вольфа Бюргера. И все же решать придется.

Усталые дети стояли кружком вокруг наставника и терпеливо ждали, когда начнется урок.

— Сегодня мы с вами должны вместе подумать, может ли доброта быть жестокой, — сказал Ганс, глядя туда, где за деревьями не было видно башен осиротевшего города Гамельна.

Ночью то и дело принимался хлестать дождь, ветер налетал порывами, но, не сумев набрать силы, гас. Однако к утру непогода стихла, лишь косматые клочья облаков проносились по измученному небосклону. Главное же — града не было, а дождь не повредит ни хлебу, ни виноградникам, разве что вино в этом году получится чуть кислей и водянистей обычного.

Но о вине пусть печалится господин барон, Жаку до него дела нет, а капусте, которой у Жака много, дождь пойдет даже на пользу.

Как обычно, Жак поднялся до света и вышел посмотреть на небо. Ночное буйство еще давало себя знать, но уже было видно, что день окажется погожим. Среди разбегающихся туч глаз уловил мелькнувшую серую молнию. Верно, то Ивонна — деревенская ведьма пролетела верхом на черном коте и, разъяренная неудавшимся колдовством, канула в дымоход своей лачуги. Можно понять злость колдуньи: всю ночь накликать бурю и в результате всего лишь полить мужицкие огороды.

Первым делом Жак пошел проверить поле. Тропка через заросли крапивы и лопухов вывела его к посевам.

Хлеб в этом году родился на диво богатый. Колосья высоко несли тяжелый груз, и дождевая влага, запавшая между щетинками усов, казалась каплями живого серебра.

Жак быстро прошел чужие полосы. Его клин был крайним, ближним к лесу и потому особенно часто страдал от нашествия непрошенных гостей. Вот и сейчас Жак издали увидел, что его худшие опасения сбылись. Край пашни был смят, истоптан, изрыт.

Жак подбежал к посевам и опустился на корточки, разглядывая землю. Уже достаточно рассвело, и на потемневшей от дождя почве были отчетливо видны следы кабанов. Значит, не помогло верное средство, купленное у прохожего монаха, зря он целый день разбрасывал вдоль межи цветы и корни майорана, повторяя, как учил продавец: «Прочь, свинья, не для тебя мое благоухание!» Кабаны с легкостью перешагнули эфемерную преграду, и теперь с ними ничего не поделаешь: повадившись, они будут являться каждую ночь, пока не стравят весь урожай. И гнать их нельзя — мужик не смеет тревожить благородную дичь господина барона.

В иные дни Жак скрепя сердце пошел бы на псарню и передал бы доезжачим, что появились кабаны. Разумеется, барон не усидел бы дома, и, хотя охотничья кавалькада выбила бы хлеб ничуть не хуже, чем град, дикие свиньи после побоища зареклись бы выходить на поле, принадлежащее Жаку.

Но теперь охотников распугали слухи об огромном змее, облюбовавшем скалы Монфоре. Сам барон сидел в четырех стенах и держал мост поднятым.

Значит, с кабанами придется бороться самому, хотя это и грозит виселицей. И даже не виселицей — браконьеров вешают на дереве в лесу. Страшно, конечно, но отдавать хлеб на разграбление — страшнее. Жак готовился к войне с кабанами с того самого дня, как впервые увидел следы, хотя и надеялся, что майоран отпугнет разбойников.

Вернувшись с поля, Жак прошел за дом, где дымилась на утреннем солнце приберегаемая к осенней пахоте навозная куча. Из самой ее середины Жак вытащил длинную чуть изогнутую палку. Палка как палка, с двумя зарубками по краям. С ней можно пройти через всю деревню, и никто не заподозрит дурного. Поди определи сквозь слой грязи, что она вытесана из сердцевины старого клена, и попробуй узнай, для чего нужны две зарубки. Просто идет человек с палкой, а закона, запрещающего крестьянам иметь оружие, — никто не нарушает.

Дома Жак обмыл распаренный в навозе стержень, осторожно согнул его и привязал жилу, обмотав ее по зарубкам. Готовый лук он оставил сохнуть на чердаке неподалеку от теплой печной трубы.

За день кленовая древесина высохла и распрямилась, туго натянув тетиву. Такой лук не всякому под силу согнуть, зато выстрелом из него можно пробить закованного в сталь латника. Секрет лука вместе с легендой о латнике Жак получил от отца, участвовавшего в Большом бунте. Теперь секрет пригодился.