- С первым вызовом, Шура. С боевым крещением. За тебя!
- За тебя!
- Спасибо, родные, - растрогался я, - за нас, за нашу бригаду!
Сдвинулись две облупленные кружки с полустертой надписью "Психоневрологический диспансер" и маленькая стеклянная мензурка. Какая удача, что мне выпало работать с такими славными ребятами!
Ожила рация. Из далекого далека послышался искаженный помехами голос диспетчера:
- Зенит Пауль-Борис один-девять, Зенит Пауль-Борис один-девять, запишите вызов...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Автомобиль стоит накренившись на краю светлого перелеска. Дальше стелется просторное поле высокой травы, колышущейся на теплом ветру. Пахнет цветами и сеном. Я нежусь на нагретой солнцем кочке, жуя травинку Люси расположилась недалеко от меня на шляпке диковинного сиренево-лилового гриба размером с добрый поднос и время от времени откусывает от него по кусочку. Нилыч спит в кабине, уронив седую голову на усталые руки. Тишина невероятная, до звона в ушах. Хорошо...
Мало таких минут в рабочее время, оттого они особенно дороги. Обостренно воспринимаешь прелесть окружающего мира в краткие мгновения, когда не нужно лететь куда-то, напряженно ожидая встречи с неведомыми сложностями.
Прожужжало мохнатое насекомое, похожее на шмеля.
Спокойно-то как... Третий день колесили мы по дорогам, не возвращаясь "домой". Нескончаемая череда бредовых больных, алкоголиков, возбужденных психопатов... Господь милостив, обходилось без драк. За это время я успел проникнуться глубоким уважением к профессиональным качествам Люси. Больные раскрывались перед: ней, делились своими переживаниями охотнее, чем с людьми.
- Люси, а как вышло, что у тебя специальность человечьего психиатра?
- А у меня ее нет. Я и вовсе не врач.
- Как так?
-А очень просто. Меня вообще занесло сюда чисто случайно. Я специалист по психологии человеческого сообщества. Дело в том, что из-за перенаселенности нашего мира ученые рассматривали различные возможности эмиграции в другие места. Твой родной мир считался наиболее вероятным объектом для переселения, поскольку мы очень похожи на обитающих рядом с людьми животных. Начни мы замещать их - никто не заметил бы подмены. Вам даже лучше бы стало, мы ведь не собирались, подобно тем созданиям, портить продукты и разносить болезни. Мышеловок нам не надо...
Вот я и попала в одну из исследовательских групп. Работала на станции "Скорой помощи", изучала принципы, на которых строится ваша медицина. Ох... А в один прекрасный день решила поездить с линейной бригадой по вызовам. И даже не сразу поняла, что угодила в какой-то другой мир. А когда поняла, то нашла себе вот такое занятие. Неплохо получается, а?
Я заверил ее, что получается отлично. Оно и неудивительно: психиатрия и психология - дисциплины родственные, специалисты говорят на одном языке. Психиатрия - наука не столько медицинская, сколько наполовину полицейская, наполовину оккультная. Нет объективных методов для исследования человеческой души - не моча, на анализ ее не возьмешь. Весь осмотр - беседы, беседы, беседы... Основная часть нашей работы - разговоры разговаривать. Ну, воюем иногда, не без того.
Для столь специфического дела нужно иметь особое душевное устройство. Сторонний человек, придя работать в психиатрию, либо убежит в ужасе в ближайшее время (лично мне известней такой "рекорд" - студент уволился, отработав одни сутки), либо запьет по-черному. Кто ж останется?
Говорят, что человек с криминальными наклонностями станет либо вором, либо полицейским. Я считаю, у нас то же самое. Для того чтобы человеку нормально прижиться в психиатрии, в нем изначально должна таиться некая сумасшедшинка. Иногда она становится явной, потому люди и говорят, что психиатры сами такие. Такие, такие. Ответственный фельдшер смены, под начало которой я попал, нанявшись в психбольницу санитаром много лет назад, отличалась от больных только цветом халата. О чем, впрочем, она знала и относилась к этому философски. "Для меня в больнице уже койка застелена", - говорила она всегда. Женщина, кстати, была умнейшая. Сколько знаний я у нее почерпнул - не книжных, а практических, выстраданных! Чему удивляться - она с душевнобольными всю жизнь провела в буквальном смысле слова. Ее родители работали в дурдоме, жили на его территории. Там она родилась, там училась, туда и трудиться пошла. То, чего она о наших больных не знала верно, и знать-то не стоило. Благодарность к ней я пронесу через всю свою жизнь.
Так вот, о наших баранах. Я и говорю: от постоянного общения с клиентами, от необходимости вникать в их бредовые переживания у самого крыша потихоньку начинает съезжать. Крайний случай из моей практики: работавший у нас врач, очень хороший врач, понял, что все. Приехали. Взял бланк путевки, сам на себя заполнил, сам подписал, сам себе перевозку в психлечебницу заказал. А там повесился. Придет, верно, и мой час. Проводят меня санитары под белы рученьки в надзорную палату, привяжут к коечке... Интересно, а мыши сходят с ума?
- Люси, скажи, какой он, твой мир?
Рат мечтательно зажмурилась.
- О, это прекрасный, удивительный мир. Представь себе сплошную степь, полную дивных трав и хлебных злаков, над которой никогда не заходит солнце. Дождь идет только тогда, когда нам это нужно. А живем мы под землей. Видел бы ты наши города! Это сказочное зрелище даже для ваших грубых людских глаз, уж извини...
Мышка закрыла глазки лапками. Похоже, она плакала. Как ее утешишь? Где мой мир, мир моего дома и моей семьи, где веселая возня расшалившихся детей, которые так радостно визжат, встречая папу с дежурства? Дежурство-то бесконечно...
Рация забулькала, захрипела и объявила:
- Зенит Пауль-Борис один-девять, ответь Зениту.
Я нехотя оторвался от насиженного места и поднял трубку:
- Слышит вас один-девять.
- Зенит Пауль-Борис один-девять, для вас работы пока нет. Возвращайтесь, будьте на рации.
- Возвращаемся! - радостно вскричал я. Спать урывками и жрать всухомятку надоело. Хоть на какое-то время кости на топчан бросить, чайку горячего попить.
Люси, слезая с гриба, скептически бормотала под нос невесть кем сложенный стишок:
Отвечал диспетчер сразу:
"Возвращаемся на базу".
Рано ржать довольным смехом
- До нее далеко ехать,
По дороге целый пуд
Вызовов тебе дадут.
Общее настроение поднялось. Нилыч очнулся и включил зажигание. Я вскочил в кабину. Мышка запрыгнула на становящееся привычным для нее место - в карман рубашки. Скрежетнув сцеплением, машина бодренько побежала в сторону базы. Нилыч радовался:
- Нам всего-то один сектор проскочить, городской. Сейчас быстренько с мигалкой пройдем - и, считай, дома.
