– А как ваше имя?
– Это не так важно, – ответил он. – Ну а теперь иди.
Она вернулась в центр подготовки в тот самый момент, когда завыла сирена, – они входили в пористый космос. Ястребы старших рангов ходили вдоль шеренги бойцов, проверяя снаряжение и сообщая точки для ментальной ориентации.
Пруфракс с отвращением натянула на лицо сенсорную маску.
– Готово! – сказал старший ястреб. – Бой победы! – Он похлопал ее по плечу: – Удачи тебе.
– Спасибо, сэр. – Она нагнулась и стала залезать в скафандр.
Одиннадцать других ястребов, выстроившихся вдоль линии запуска, делали то же самое. Командиры и члены экипажа покинули камеру, и двенадцать красных лучей осветили запускающую трубку. Скафандры автоматически приподнялись и расположились в ряд, соприкасаясь с лучами. Силовые поля стали скручиваться, словно серебристая ткань в водовороте, а потом застыли, превратившись в пульсирующие стены, залитые холодным мерцанием. Накапливалась энергия для запуска.
Ей стали вводить тактические данные. Ее индивидуальная информационная сеть подсоединилась к корабельным сенсорам. Она увидела сенексийский корабль-колючку диаметром двенадцать километров, кукушек, усеявших его обшивку, словно личинки красный фрукт. И еще змей.
От возбуждения у нее даже подскочила температура. Правда, скафандр быстро восстановил тепловой баланс.
На счет «десять» она переключилась с биологического режима на режим киборга. Вживленный микропроцессор, усвоив результаты ее недельной умственной деятельности, превратился в Пруфракс.
Какое-то время ей казалось, что она раздвоилась. Биологические процессы еще продолжались по инерции, и в этой зоне своего сознания она могла немного расслабиться – она словно смотрела миф про себя самое.
Медленно, словно во сне, скафандр плыл за лучом, перейдя теперь на электронное время киборга. Ориентируясь по звездам и маяку крейсера, она погружалась в меч-цветок, готовясь атаковать корабль-колючку. Кукушки уползли в огромный красный корпус, словно червяки в яблоко. А потом крошечные черные острия сотнями появились в ближайшем к цветку квадранте.
Вылетели змеи, пилотируемые сенексийскими отростками-индивидами.
– Бой повышенной интенсивности! – успела она сказать своему биологическому «я», прежде чем его окончательно поглотил киборг.
Зачем летим мы, вырвавшись из мрака,
под градом пуль, сквозь лед и пламя?
Загадка. Может быть,
чтоб новый ад себе воздвигнуть.
Удары мы наносим без числа
и, вспыхнув мимолетно,
проваливаемся в бездну,
где вновь пересекутся
наши огненные трассы.
И перед тем
как окончательно угаснуть,
ценить мы начинаем Красоту,
что подарила нам природа.
Влекомые круговоротом жизни,
сгораем вместе мы
в горниле обескровленного Царства
и восстаем из пепла
такими же безликими,
убогими, как прежде,
хотя и чувствуем порывы свежих ветров.
И вот уж пламя новое бушует,
подобно солнечным лучам пробившись
сквозь ночь и ледяную толщу.
Оно все ближе подступает
в слепящем синем ореоле.
Со временем придет и наш черед.
Сраженные усталостью безмерной,
вначале раскалимся докрасна,
с тоской припоминая ту прохладу,
что нам сопутствовала неизменно
на проторенных тропах прошлых лет,
а после обратимся в серый пепел
и в вечный сон погрузимся.
Под нами плещут воды рек.
Над нами – лязг железных змеев,
без устали плодящих
себе подобных
простым делением.
Глаза их,
наполненные гелием,
косятся злобно
на ястребов, кружащих
подобно снежным хлопьям.
Поигрывая мускулом железным,
зубами скрежеща, они готовят
яд смертоносный. Что же разжигает
в нас этот ненасытный голод?
Вот он взлетел
и, врезавшись в хрустальный купол,
зеленым аммиачным ливнем окропил
туманами окутанное небо.
Во сне ликуем мы,
и с каждой стороны
к нам подступают
невидимые берега,
наполненные стонами
незримого прилива.
– Она это написала. Мы. Это одно из ее… наших… стихотворений.
– Стихотворений?
– Это нечто вроде мифа, как мне кажется.
– Но о чем это? Я не понимаю.
– Конечно же, ты понимаешь. Она говорит об интенсивном бое.
– То есть об Ударе? И все?
– Нет, я так не думаю.
– Нет, скажи, ты понимаешь это стихотворение?
– Не до конца…
Она лежала в бункере, скрестив ноги, закрыв глаза, чувствуя, как идет на убыль влияние киборга – еще недавно доминировавшего в ее организме. Спина сладко ныла. Она выжила в первом бою. Корабль-колючка понес сильный урон и был вынужден отступить. Обшивка семенного корабля продырявлена настолько, что высадку кукушек ему уже не доверят. Теперь он станет всего лишь обломком, пустой скорлупой. Она удовлетворена.
Но радость ее омрачена тем, что восемь из двенадцати бойцов погибли. Змеи сражались очень неплохо. Можно даже сказать, храбро. Они жертвовали собой, завлекая противника в ловушку, били слаженно, демонстрируя такое же полное взаимодействие внутри своей команды, какое существовало и в ее группе. Правильная стратегия и тактика, численное превосходство и еще, пожалуй, фактор внезапности – вот что принесло им победу. Правда, окончательный анализ еще не прислали.
Не будь у них этих преимуществ, они все бы погибли, до единого.
Пруфракс открыла глаза и стала вглядываться в постоянно меняющийся световой рисунок. Вживленный в ее тело микроэлемент с помощью секретных кодов расшифровывал этот рисунок, вбирая в себя новую информацию. Но Пруфракс узнает ее только перед следующим боем.
Повинуясь внезапному порыву, она бросилась в тоннель и снова застала его в блистере, обложившегося пакетами с новой информацией. Боясь помешать его работе, Пруфракс терпеливо ожидала, пока он обратит на нее внимание.
– Ну как? – спросил он.
– Я постоянно спрашивала себя, ради чего они воюют. И теперь очень зла на себя.
– Почему?
– Потому что я не знаю ответа. И не могу знать. Ведь они – сенекси.
– Они хорошо сражаются?
– Мы потеряли восемь человек. Восемь. – Она закашлялась.
– Так хорошо они сражаются? – повторил он, уже чуть нетерпеливо.
– Лучше, чем я ожидала. Ты ведь знаешь, что нам про них рассказывали.
– Они тоже погибали?
– Да, их погибло немало.
– А скольких убила ты?
– Не знаю.
На самом деле она, конечно же, знала, что убила восьмерых.
– Восьмерых, – сказал он, указывая на пакеты. – Я сейчас как раз анализирую итоги боя.
– Значит, за той информацией, которую нам дают читать и которую публикуют, стоишь ты?
– Отчасти, – согласился он. – Ты – хороший ястреб.
