- Я - Громов. Слушаю, Василий Афанасьевич.
- Определили орбиту?
- Станет спутником Луны. Кто этот несчастный?
- На борту "Колумба" оказалась журналистка Эллен Кенни.
- Эллен Кенни! Она же была у нас!..
- Американский пилот Том Годвин получил приказ выполнить инструкцию и уничтожить незаконного пассажира.
Громов перевел взгляд на экран. Скафандр по-прежнему был опрокинут ногами вверх и медленно поворачивался. Раскинутые руки уходили за край экрана, но колпак шлема был отчетливо виден в его нижней части.
- Если бы он уничтожил ее, он не надел бы на нее шлема, - сказал Громов. - Что это? Жестокая пытка временем или надежда на нашу помощь?
- Оказать помощь можете, если вам позволят резервы топлива. Решение за вами, Петр Сергеевич, - закончил академик.
- Ваня! - позвал Громов, выключив связь.
- Есть дать ведомость резервов, - угадал приказание Аникин.
Громов встал к окну, уперся руками в его раму. Перед ним были острые гребни кольцевых гор, черные резкие тени, извилистые трещины, дикий контрастный ландшафт. Желанная планета...
Аникин пододвинул Громову конторскую книгу.
- Задавай программу электронно-вычислительной машине, выбросить все, что возможно, - скомандовал Громов. - На борту нас будет трое...
Сравнительно недалеко от "Искателя" шел второй такой же корабль "Искатель-II". Вместо кабины звездолетчиков на нем помещалась танкетка Евгения Громова.
А в Москве в лаборатории Космического института внутри макета летящей в Космосе танкетки сидел Евгений Громов. В окнах-телеэкранах он видел небо мрака с мертвыми огнями звезд и ослепительным спрутом Солнца, надвигающуюся Луну цирков и теней. Со штабом перелета он поддерживал связь через обычный телефон, перенесенный из лаборатории. Раздался звонок, и Евгений снял трубку:
- Слушаю, Василий Афанасьевич. Не может быть! Это невероятно! Позвольте, я оставлю управлять ракетой Наташу, сам забегу к вам... хорошо. Остаюсь... Будет исполнено.
Евгений открыл дверцу макета танкетки. Часть черного, усеянного немигающими звездами неба и край Луны с острыми зубцами гор отошли вместе с дверцей.
- Наташа! - громко крикнул Евгений! - Ты слышишь, что творится?..
- Я здесь, Женя. - Наташа выбежала из соседней комнаты. Порывистая, она остановилась перед дверцей, тяжело дыша.
- Нам приказано изменить место посадки... - сказал Евгений. - Сесть рядом с "Колумбом", где бы тот ни опустился. Что там стряслось?
- С "Колумбом" потеряна связь. В Космосе женщина... - выпалила Наташа.
- Какая женщина? Что за чепуха!
- Тебя не отрывали, Женя, пока ты вел ракету... Тому Годвину приказали выбросить женщину, журналистку Эллен Кенни.
- Как же она там оказалась? Погибнуть так нелепо!
- Из-за нее еще могут погибнуть Петр и Ваня Аникин, - с тоской сказала Наташа. - Они пойдут на пересечение с ее орбитой.
- Ах, вот как! Так мне спуститься около ракеты Годвина! Ну, хорошо же. У меня будет с ним мужской разговор!
- Женя, будь осторожен. Танкетка может очень понадобиться. Для Петра... - тихо добавила Наташа.
Евгений захлопнул дверцу макета.
Громов выжидательно повернулся к Аникину. Рубленые черты его лица стали еще резче.
- Математика - точная наука, - смущенно сказал Аникин и протянул командиру перфорированную карточку. - Если пойдем догонять - резерва топлива не хватит. На Землю всем троим не вернуться...
Громов поморщился:
- Читаешь, как смертный приговор.
- Так это и есть приговор. Ей или всем нам.
Лицо Громова окаменело.
- Высший суд математики... А есть еще Совесть и Долг. Меняем курс. Приготовиться!
- Петр Сергеевич! - Аникин вскочил. Магнитные подошвы удержали его. Не могу я... Инструкция... Земля!..
- Прекрати, - отрезал Громов. - Если человек за бортом, - капитан не запрашивает порт.
- Но, спасая, он не идет ко дну!
Громов положил руку на плечо Аникина и заставил его сесть:
- Слушай, Иван. Знаешь ли ты, что такое женщина?
Аникин пожал плечами.
- Это жен-щи-на!.. - вкладывая особую силу в это слово, произнес Громов.
- А если был бы мужчина? - буркнул Аникин.
- А ты в бою не пришел бы на помощь бойцу? - быстро спросил Громов.
Аникин не нашел, что ответить.
Громов сел за пульт управления. Аникин почувствовал, что его прижало к сиденью, тело налилось свинцом, в глазах потемнело... Заработали двигатели, меняя курс, выводя ракету на новую орбиту, расходуя невосполнимое топливо...
Снова появилось ощущение падения, какое бывает лишь во сне. Вернулась невесомость, стала кружиться голова.
Аникин сидел хмурый.
- Так держать, - скомандовал Громов.
- Есть так держать! - повторил Аникин и мрачно добавил. - А как вернемся... втроем-то?
Громов, надевая скафандр, внушительно сказал:
- Сначала выполни долг человека, докажи, что имеешь право на возвращение. Разве ты мог бы вернуться... преступником?
Аникин вскочил. Словно сжался весь в комок, лицо его побледнело, но было решительным.
- Командир! Я буду преступником, если выпущу вас в Космос!
Громов удивленно посмотрел на него с высоты своего роста. Аникин цепко ухватил его за руку, мешая одеваться.
- Ах, вот как! - Лицо Громова побагровело. Он в свою очередь схватил руку Аникина.
Руки дрожали в предельном напряжении. Оба неотрывно смотрели друг другу в глаза. Трудно сказать, была ли это борьба рук или борьба взглядов.
Аникин расслабил руку и отвел глаза.
- Чтобы ты теперь на всю жизнь запомнил, что такое женщина! - сказал Громов. Потом улыбнулся.
- Есть, - пробурчал Аникин, усаживаясь в кресло. - Запомню на все оставшиеся две недели... пока кислород не кончится...
Громов надел космический костюм с откинутым за спину колпаком шлема. Он следил за экраном локатора и все время менял увеличение, потому что изображение росло, не умещаясь на экране. Человек в скафандре приближался к "Искателю".
Время текло бесконечно медленно, но настал, наконец, миг, когда Громов выключил локатор. Экран потух. Одинокий скафандр был виден меж звезд через окно. Он летел ногами вперед...
Аникин включил дюзы торможения, уравнивая скорости.
Громов взял ракетницу, напоминающую дуэльный пистолет, и молча пожал Аникину руку. Но тот вскочил и обнял командира.
Громов вошел в воздушный шлюз. Аникин запер за ним дверь, включил насосы, перекачивавшие воздух из шлюза в кабину.
Перед самым лицом Громова, прикрытым прозрачным колпаком, двигалась стрелка манометра. Она дошла до красной черты. Наружный люк открылся сам.
Впереди был черный, беспредельный простор миллионов световых лет, сверкающих центров атомного кипения материи, звезд, горящих и рождающихся, планет, цветущих, выжженных или обледенелых, бездонный мир миров, в котором человек ничтожнее песчинки.
