– А вот это, черт побери, нечестно, – настаивал Мак Стивенс.
– Это достаточно близко к правде, Мак, и ты это знаешь. Если мы захотим добиться осуждения, мы должны провести в судебном зале часы и дни, и во имя чего? Даже если мы это сделаем, виновный получит испытательный срок и выйдет на поруки.
– Что же в таком случае вы делаете, мистер Боннер? – спросил Риди.
– Скрежещем зубами и продолжаем игру, – ответил Боннер. – И стараемся, чтобы сюда не попадали рецидивисты. У нас есть право ограждать наших людей от любителей жить за чужой счет.
«А как мы будем поступать на звездолете? – подумал Тони Рэнд. – Хмм. Нам будет нужен уголовный закон. Юстиция, если хотите. Которую трудно автоматизировать… и это не касается моего отдела».
Блюда были вкусными, и несколько минут они ели в тишине. Большинство взяли добавку. Рэнд начал им рассказывать о проблемах правильной работы системы ленточных конвейеров, какие ему пришлось решить, но заметил, что это никому не интересно.
Наконец сэр Джордж посмотрел на них и сказал:
– Конечно, имеется много отходов? Вероятно, вы не можете прогнозировать, сколько будет съедено.
– Мы поступаем лучше, чем вы думаете, – сказал Боннер.
– Да, они посылают остатки в благотворительные заведения Лос-Анджелеса, – сказал мрачно Стивенс. – В церкви, к миссионерам в гибнущие районы и так далее. Отходов нет, потому что бедные Лос-Анджелеса живут, питаясь кухонными отходами Тодос-Сантоса.
– А вот это ложь, – сказал Рэнд. – Кухонные отбросы поступают на свинофермы…
– Он имеет в виду, что для потребления людьми продаются только нетронутые порции, – сказал Боннер. – И он прав, настоящими отбросами кормят животных. Да, Мак, тебе может не нравиться, что ваши живущие на пособия люди питаются тем, что у нас осталось, но я заметил, что ты не жаловался на воду, которой мы вас снабжаем.
Солнце садилось в море, и айсберг у берега отражал мигающие навигационные огни. Было приятно смотреть на темноту голограммы, но от этого казалось, что потолок над головой нависал еще ниже. Сэр Джордж снова оглянулся.
– Не думал, что американцам нравится, когда за ними наблюдают во время еды.
– Корпорации тоже не очень нравится тратить деньги на организацию наблюдения, – сказал Боннер. – Но скажите мне, что делать? Учитывая то, что члены ФРОМАТЕС проносят в Тодос-Сантос. И они действительно пытались отравить людей…
– Они не считают это ядом, – сказал Стивенс.
– ЛСД – это яд, – возразил Боннер. – И если мои люди хотят себя одурманить, они могут сделать это сами. Они не нуждаются в помощи от едоков. К тому же подсыпание наркотиков в пищу еще не все, чем занимаются почтенные Друзья Человека и Земли. Они также пытались взорвать кухни и другие части Тодос-Сантоса.
Они пытались… ну, их больные умы изобретают хитрые трюки.
– Вот поэтому мы должны наблюдать за ними, и мы не можем исключить из наблюдения «Коммонз». Мы бы не наблюдали, если могли. Большинству наших жителей нравится «Коммонз». Некоторые едят только здесь. В конце концов, это наше самое демократическое заведение.
– Почему же преступники так вас не любят? – спросил сэр Джордж. – Ведь они знают, что ваши люди здесь не чувствуют себя несчастными…
Боннер и Стивенс засмеялись вместе, расценив эти слова как шутку. К ним мог бы присоединиться и Рэнд, однако у него были слишком болезненные воспоминания. После того, как Женевьева сбежала из постели Тони, она стала жить с фанатиком-экологом. Тони пытался быть объективным, но оказалось, что это трудно.
– ФРОМАТЕС заявляет, что является экологическим движением, – сказал Боннер. – Будто бы у меня в штате не работают несколько экологических талантов мира. Только они могут спасти Землю…
– Тут Арт не совсем честен, – сказал Стивенс. – Я не оправдываю террористов, но в доводах ФРОМАТЕС есть смысл. Они заявляют, что в случае успеха в Тодос-Сантосе исчезнет препятствие для роста населения. Даже голод и перенаселенность не смогут остановить взрыв роста населения, пока для каждого не будет слишком поздно. В действительности, их лучшие аргументы выдуманы. Они основаны на фильме, по старому научно-фантастическому роману «Бог кит», о том, как человечество стало настолько многочисленно, что в результате не осталось ни единого человека.
– Надо думать, вы согласны с ними, – спросил сэр Джордж.
– Нет, но в этом есть доля правды. Тодос-Сантос потребляет огромные ресурсы, чтобы производить элиту, которая пользуется… – Он плотно сжал губы. – Мне бы хотелось, чтобы вы увидели все сами.
– Что увидеть? – удивился Рэнд. – Что-то, что плохо работает? Где?
– Я видел демонстрантов снаружи, – сказал сэр Джордж. – Как часто предпринимаются серьезные попытки саботажа? Такие как установка бомб?
– Чаще, чем мне бы хотелось, – ответил Боннер. – Но они редко ускользают от внимания службы безопасности. Довольно затруднительно установить бомбу, когда за тобой наблюдает охранник.
– Есть ли места, за которыми охранники не наблюдают?
– Их немного.
К их части стола подошла молодая семья и села рядом с Артом Боннером. Мужчине было около тридцати, а его жена была значительно моложе. С ними были два мальчика, около шести и восьми лет. Все были одеты в аккуратные брюки и отутюженные рубашки, что было здесь, видимо, обычной одеждой, и у каждого был значок жителя. Как большинство значков жителей они были персонализированы. На значках родителей были цветные рисунки, а имена были написаны стилизованным каллиграфическим почерком. На значках детей были изображены персонажи из мультфильмов. На рубашках были яркие дополняющие узоры, разработанные таким образом, что издалека было видно, что это одна семья, хотя все рубашки были разные.
Мужчина сел рядом с Боннером и внимательно посмотрел на значок Арта, прежде чем сказал:
– Кажется, я вас узнал, мистер Боннер.
– Добрый вечер, – сказал Боннер приятным голосом. Он посмотрел на их значки: Кэл и Джуди Филипс. По цвету значков он уже понял, что они жители-акционеры, и значок указывал их род занятий: прокат одежды на улице Правления, Аллея 25-го уровня.
Боннер указал на своих компаньонов.
– Мистер Филипс, это Тони Рэнд, главный инженер. Это наши гости: мистер Стивенс из службы мэра Лос-Анджелеса и сэр Джордж Риди из канадского правительства.
Глаза Филипса немного расширились. Он вежливо кивнул остальным и принялся выбирать блюда для себя и своей семьи. Он заговорил тихим голосом, так, что им было трудно расслышать.
Вначале вновь пришедшие разговаривали друг с другом, но как только Кэл убедился, что Боннер покончил со своим блюдом, он сказал:
