Уже на самом верху я обернулся, чтобы еще разок взглянуть на Словоблудов — этот предметный урок, преподанный Мэхрудом. Они копали столь же энергично, как и раньше, не обращая внимания на град непристойностей, которыми их удостаивали зеваки. Самое смешное, подумал я, что люди так и не уяснили, что Словоблуды являются более, чем просто сектой чокнутых, что они символизируют собой то, чем должны были бы сделаться праздные зрители, если бы задумались поглубже над своим нынешним беззаботным и счастливым, но лишенным всяческой перспективы, положением.
С предельной ясностью положение этих яростно копошащихся наследников строителей Вавилонской Башни напоминало всем и каждому в отдельности: ищите в самих себе потерянный ключ.
Именно этот совет, вероятно, изрек и первый философ среди пещерных людей.
На самом верху откоса я заметил блеск чего-то металлического, почти полностью погребенного под грязью и, вернувшись, подобрал предмет. Это была серебряная отвертка с длинной рукояткой.
Я ни за что бы не догадался, что символизирует собой отвертка, если бы не знал своего старого профессора. На лекциях он буквально бомбардировал нас своими эксцентричными методами объяснения природы вещей. Поэтому я сразу догадался, что держу в руках еще одну из его «шуток всерьез» — предмет, предназначенный занять надлежащее место в списке мифов, возникающих на Олимпе этой долины.
Известны легенды о Ящике Пандоры, Кувшине Филемона и Бавкиды, голове Медузы, подаренном глазе Одина. А чем хуже Серебряная Отвертка?
— Помните о мальчике с золотым винтом в пупке? — спросил я Алису. — Как он мучился всю жизнь, пытаясь догадаться, для чего он? Как стыдился, что отличается от всех людей, как нашел в конце концов психиатра, который посоветовал ему вернуться домой и мечтать о Волшебной Фее? И как фея Титания соскользнула по лунному лучу и подарила ему серебряную отвертку? Вывинтив золотой винт, он почувствовал себя на вершине блаженства, став нормальным человеком, получив возможность жениться, не опасаясь, что невеста станет над ним смеяться. И, позабыв свои тщетные попытки разгадать смысл золотого винта, очень счастливый, он поднялся со стула, чтобы взять сигарету, а его внутренности, лишенные крепления, вывалились наружу.
— Вы это серьезно?
— Совершенно! Откуда нам знать, что легенды о Золотых Яблоках Гесперид или Золотом Руне не вели свое происхождение от шуток, и лишь впоследствии приобрели символическое значение?
Не имея ответов на эти вопросы, впрочем, как и на все остальные, Алиса спросила:
— Значит, вы пытаетесь связать эту отвертку с делом Словоблудов. Она избавила бы их от необходимости все время взрывать и копать? Они смогли бы утихомириться и прекратить нести словесную чушь?
— Я уверен, что они сотни раз натыкались на нее и отшвыривали в сторону, отказываясь распознать ее значение.
— Может быть, так оно и было. Но что она, все-таки, означает?
— Это еще один ключ к осознанию того, что лучше бы им заглянуть внутрь себя, задуматься о причине своего наказания и о том уроке, который из него следует.
Этот инцидент изрядно испортил мне настроение. У меня было ощущение, что я все глубже и глубже погружаюсь во тьму, созданную существом, которое посмеивается надо мной, оставаясь в глубокой тени. Случайной ли была встреча с Аллегорией и его туманные зловещие советы?
Но времени раздумывать над этим не было, так как мы вышли на боковую дорогу, которая вела к больнице. Вдали уже виднелись белые памятники на кладбище за высоким проволочным забором. Наверное, я простоял на месте дольше, чем мне показалось, потому что Алиса тронула меня за руку:
— В чем дело?
— За этим забором — кладбище государственной больницы. Мелтонвиллское кладбище — по другую сторону дороги. Отец мой похоронен в земле, принадлежащей властям штата Иллинойс, мать лежит на деревенском кладбище. Они и в смерти разлучены так же, как были разлучены в жизни.
— Дэн, — ласково произнесла Алиса, — нам не мешало бы поспать пару часов, прежде чем двигаться дальше. Мы прошли большое расстояние. Почему бы не навестить могилы ваших родителей, а затем поспать там? Как вы к этому относитесь?
— Весьма положительно. Спасибо, Алиса, — как-то натянуто ответил я. — Вы — замечательный человек.
— Вовсе нет. Просто этого требуют приличия.
И надо же ей было произнести эти слова именно тогда, когда мое отношение к ней стало чуть теплее!
Мы двинулись дальше. Навстречу нам брел крупный рыжеволосый мужчина. Он прямо-таки выпучил глаза на Алису, так и засмотрелся, что я невольно напрягся, ожидая таких же неприятностей, как при встрече с Поливиноселом. Заметив меня, мужчина остановился, ухмыльнулся и разразился громким хохотом. От него так и разило Отваром.
— Что это с ним?
— Не знаю, — ответила Алиса. — Подождите! Так вот оно что! Поливиносел и все остальные, должно быть, сразу же признавали в вас новенького.
— Но почему?
— Да из-за вашей лысины! Вы видели здесь хоть одного лысого мужчину? Готова поклясться, что нет. Вот почему так смеялся этот парень!
— Если это так, то я меченый! И Поливиноселу остается только велеть своим почитателям искать лысого.
— О, дела вовсе не так плохи, как вам кажется, — успокоила меня Алиса. — Вы не должны забывать, что поток новичков не ослабевает и что в процессе адаптации сейчас находится большое количество бывших солдат. Вы вполне можете сойти за одного из них. Ну, хватит, идемте. Поспим немного.
Кусты по обе стороны каменной арки кладбища выросли выше моего роста. Железные ворота были распахнуты настежь и покрылись ржавчиной. Внутри, однако, я не заметил ожидаемого запустения и буйных зарослей сорняков. Их подстригали овцы и козы, которые стояли тут и там, как статуи, посеребренные лунным светом.
Я вскрикнул и рванулся вперед.
Могила моей матери зияла, как темно-коричневый зев. На дне виднелась черная вода. Гроб стоял у одной из стенок ямы. Очевидно, кто-то вынул его, а затем небрежно швырнул назад, и он застрял торчмя в жидкой грязи. Крышка гроба была отброшена. Он был пуст.
— Спокойно, Дэн, — произнесла стоящая сзади Алиса. — Не стоит так волноваться.
— Вот они, ваши нимфы и боги Нового Золотого Века! Грабители могил! Вурдалаки!
— Не думаю. Им не нужны ни деньги, ни драгоценности. Давайте осмотрим все кругом. Должно быть какое-то иное объяснение.
Мы осмотрелись. И увидели Козла Плаксивого. Он сидел, прислонясь спиной к надгробью. Козел был таким большим, черным и неподвижным, что казался отлитой из бронзы составной частью памятника. И еще он был похож на «Мыслителя» Родена — «Мыслителя» в котелке на голове и набедренной повязке. Но было в нем нечто живое — глаза, в которых блестели слезы.
