До темноты мы успели подняться вверх по реке миль на сорок. Я опасался лечь на грунт на ночь, поскольку лодку могло затянуть донным илом; якоря у нас не было, так что я подогнал лодку ближе к берегу, и во время одной из передышек от нападения ящеров мы закрепили ее за большое дерево. Кроме того, мы зачерпнули из реки немного воды, оказавшейся более подходящей на вкус, хотя все еще слишком теплой. Таким образом, у нас теперь была вода, но нам страшно хотелось свежего мяса. Мы не видели его уже несколько недель, а вид резвящихся вокруг пресмыкающихся навел меня на мысль о том, что бифштекс-другой из них может оказаться неплохим блюдом. Так что, прихватив винтовку, я выбрался на палубу. При виде меня огромная тварь также вскарабкалась на палубу. Я отступил на вершину рубки и, когда голова чудовища оказалась на одном уровне с площадкой, на которой я стоял, всадил ему пулю прямо между глаз.
Ящер остановился, поглядел на меня секунду удивленно, как бы говоря про себя: "Эта козявка кусается. Надо быть осторожней", раскрыл пасть и попытался меня схватить. Но меня на площадке уже не было. К этому моменту я уже скатился внутрь рубки, чуть не сломав при этом шею. Взглянув вверх, я обнаружил, что маленькая головка на длинной шее следует за мной; пришлось ретироваться еще ниже, пока я не растянулся на полу центрального отсека.
Глянув вверх, Ольсон бросился за топором, схватил его, забрался на лестницу и принялся усердно рубить эту ужасную морду. Микроскопический мозг пресмыкающегося мог вместить в себя не больше одной-единственной мысли. Весь изрубленный и с пулей между глаз, ящер упорно продолжал свои попытки проникнуть внутрь и сожрать Ольсона, несмотря на то, что его туловище было во много раз больше диаметра люка. Чудовище продолжало упорствовать в своих намерениях до тех пор, пока Ольсону не удалось отсечь ему голову. После этого двое матросов поднялись на палубу через главный люк. Один из них прикрывал второго, вырезавшего ляжку из плезиозавра Ольсона", как тут же окрестил его Брэдли. Ольсон тем временем отрубил длинную шею, уверяя, что из нее получится прекрасный суп. К тому времени, как следы крови в рубке были убраны, бифштексы и бульон, готовившиеся на камбузе, наполнили воздух божественным ароматом, а нас всех восхищением перед "plesiosaurus Olsoni" и всеми его сородичами.
Глава V
Бифштексы, оказавшиеся отменными на вкус, мы съели за ужином, а на следующее утро попробовали суп из плезиозавра. Было как-то непривычно употреблять в пищу мясо животного, вымершего, по меркам палеонтологов, несколько миллионов лет тому назад. Необычность новой диеты действовала несколько угнетающе на психику, но никак не затрагивала наш аппетит. Ольсон ел так, что я испугался, как бы он не лопнул.
Этим вечером Лиз ужинала вместе с нами в маленькой офицерской кают-компании сразу за торпедным отсеком. К разложенному узкому столу были придвинуты четыре стула, на которые мы и уселись впервые за несколько дней для совместной трапезы. На протяжении недель мы не видели другой пищи, кроме урезанных корабельных рационов из скудных запасов субмарины; сегодня на столе наконец-то присутствовало праздничное разнообразие. Нобу, сидевшему между Лиз и мною, доставались кусочки бифштекса из плезиозавра; я скармливал их ему с риском навсегда испортить его манеры. Да и он сам все время виновато поглядывал на меня, прекрасно понимая, что ни один хорошо воспитанный пес не будет попрошайничать за столом. Однако бедолага был настолько худ от скудной кормежки, что мне просто кусок не полез бы в горло, не раздели я его с Нобом по-братски, да к тому же и Лиз нравилось кормить его. А здесь я уже был бессилен.
Лиз была холодно вежлива со мной и подчеркнуто любезна с Брэдли и Ольсоном. Я знал, что у нее сдержанная натура, так что на многое не рассчитывал. И был благодарен за те редкие знаки внимания, которые мне доставались. Ужин протекал весьма приятно, за исключением только одного момента, когда Ольсон вдруг высказал предположение, что зверь, которого мы едим, возможно, тот самый, утащивший одного из германцев. Нам стоило немалых трудов и времени убедить Лиз продолжать еду, но в конце концов Брэдли уговорил ее, указав, что мы поднялись по реке более чем на сорок миль от того места, где был утянут под воду несчастный бош, и что за это время нам на глаза попались буквально тысячи этих речных обитателей, так что шансы на то, что мы едим того самого плезиозавра, весьма невелики.
- К тому же, - заключил он, - Ольсон наверняка сказал нарочно, чтобы самому съесть все бифштексы.
За столом мы обсуждали планы на будущее, но все эти разговоры носили чисто теоретический характер: мы пока имели слишком мало информации. Если вся эта страна населена такими или похожими чудовищами, то оставаться долгое время здесь невозможно, так что мы решили продолжать исследование ровно столько, сколько нужно, чтобы найти свежую воду и запастись мясом и фруктами, а затем вернуться тем же путем через туннель под скалами в открытое море.
И вот, наконец, мы улеглись на наши узкие койки с надеждой в душе, счастливые и умиротворенные, с полными желудками и проснулись наутро отдохнувшими и с зарядом оптимизма. Нам неожиданно легко удалось отчалить как мы позже узнали, ящеры выходят на охоту ближе к полудню. С полудня до полуночи они проявляют наибольшую активность, а с рассвета примерно до девяти часов утра - наименьшую. По правде говоря, за все то время, что мы готовились к отплытию, мы не увидели ни одного из них, но я все-таки предусмотрительно приказал занять свои места орудийному расчету на случай возможного нападения. Я надеялся, хотя и без полной уверенности, что снаряды смогут отпугнуть чудовищ. Деревья были усеяны обезьянами всех размеров и расцветок, а один раз нам показалось, что из глубины чащи за нами наблюдает какая-то человекоподобная фигура.
Вскоре после того как мы возобновили наше движение вверх по течению, справа по борту, с южной стороны, показалось устье одного из притоков нашей реки, и почти сразу за ним мы наткнулись на большой остров, пяти или шести миль в длину, а на пятидесятой примерно миле еще на один приток, более крупный, текущий с северо-запада; направление движения основного русла к этому времени изменилось с юго-западного на северо-восточное. Поверхность воды была свободна от пресмыкающихся, да и растительность по берегам стала, другой более редкой. Эвкалипты и акации перемежались с древовидными папоротниками, как будто две разные геологические формации наложились одна на другую. Трава стала менее пышной, хотя отдельные островки цветов пестрели среди зеленого ковра. Животных заметно поубавилось.
