Павел криво улыбнулся, но тут же его лицо снова стало озабоченным. Олег, похоже, чувствовал себя вполне хреново, хотя и бодрился как мог. Он тяжело опирался на трость, чуть отставив подвешенную к шее руку, и его дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Олежка, Олежка, Шустрик ты недоделанный, что же ты творишь? Во что ввязался? Неужели надеешься сломать Комитет через колено? Почему ты не снял свою кандидатуру, как остальные?
Шикарный зеркальный лифт вынес их на третий этаж. Роскошный, в коврах и вычурной мебели, предбанник совещательного зала заливал яркий, но в то же время приятный свет. Олег остановился и повернулся к своим телохранителям.
— Оставайтесь здесь, — негромко приказал он. — Потребуетесь – позову.
Старший из охранников сделал протестующее движение, но наткнулся на тяжелый олегов взгляд и, пожав плечами, сел на диван, взяв со столика какой-то журнал. Остальные последовали примеру старшего. Олег бросил в угол трость, покачиваясь, подошел к двери зала, взялся за ручку и вдруг остановился.
— Пашка, — сказал он, не оглядываясь, и Бирон вдруг ощутил, как у него по коже побежали легкие мурашки. — Пашка, слушай меня внимательно…
Он сделал короткую паузу, как бы собираясь с мыслями.
— Имей в виду, что мы запросто можем не выйти отсюда. Они сделают все, чтобы не отдавать мне власть, хотя убить, надеюсь, не посмеют. Накачают меня химией, превратят в растение, но не убьют. Но вот тебя они просто шлепнут как лишнего свидетеля. Подумай, если хочешь уйти – я не обижусь. Ты сам читал то письмо. Если в нем правда, если Хранителей действительно больше нет, помочь мне некому. Сейчас от тебя никакого толка, так что не губи себя. Если уйдешь, они даже мстить не станут – не того полета ты птица. Ну?
— Обижаете, господин Народный Председатель, — не раздумывая пожал плечами Павел. — Слушай, Олежка, ты хочешь, чтобы я дошел почти до финиша, а самого интересного не увидел? От любопытства же сдохну…
— Ты, похоже, и так от него сдохнешь, — вдруг слабо улыбнулся Олег, оглянувшись через плечо. — Но все равно – спасибо. Ладно, пошли. Кстати, с сегодняшнего утра ты – официальный первый помощник Народного Председателя по общим вопросам. Приказ я вчера подписал, и даже печать Канцелярии стоит. Самолично Шварцман за регистрацией проследил. И все-таки… не очень там высовывайся. На, держи! — он сунул Павлу в руку измятую в кармане бумагу. — Кстати…
Он слегка поколебался.
— Вот, возьми и это, — он отпустил ручку двери, неуклюже залез в карман пиджака, поморщившись от боли, и сунул Павлу в руку затасканную пластинку. — Вездеходный приказ всем официальным органам содействовать, и вообще. Помнишь, по указке Хранителей выдали? Пусть у тебя останется, раз отобрать пока не догадались. Мне точно уже не понадобится ни при каком раскладе.
Олег отвернулся, решительно рванул на себя дверь и, снова скривившись от боли, шагнул в зал. Несколько растерянный Павел молча проскользнул вслед за ним, на ходу засовывая документы в карман.
В отличие от ярко освещенной передней зал заседаний купался в полумраке. Горела только одна люстра из трех, и по углам метались таинственные тени, если кто-то из присутствующих шевелился. Комитет в полном сборе сидел прямо под люстрой вокруг большого овального стола. Председательское место во главе оставалось свободным, могучая троица – Смитсон, Папазов и Перепелкин – расположилась у противоположного конца. Остальных рассевшихся Павел не знал. Он попытался разглядеть Шварцмана, но не сумел. Зато увидел другую фигуру, которую знал куда лучше, чем хотелось бы: рядом с Папазовым маячила красноносая физиономия директора УОД. У Павла нехорошо засосало под ложечкой, но тут он обнаружил грузную тушу начальника Канцелярии, втиснутую в кресло у дальней стены, за пределами освещенного пространства. Ладно, хоть один наш болельщик тут присутствует, и то ладно.
Олег подошел к столу и, не колеблясь, сел на председательское место. Опускаясь на стул возле стены, Павел заметил плохо скрытые иронические усмешки на лицах министров. Олег глубоко вздохнул, сделал паузу и заговорил:
— Уважаемые господа! Мне хотелось бы, чтобы первым, что я сделаю в своем новом качестве Народного Председателя, оказалось вынесение официальной благодарности всем членам Чрезвычайного государственного правительственного комитета, который так замечательно выполнил свою роль…
— Минуточку, Олег Захарович, — прервал его бархатистый голос. Его обладателя Павел не знал. — Вы все еще не Народный Председатель. Прежде мы должны уладить некоторые формальности…
В голосе слышались плохо скрытые усмешка и высокомерие.
— Простите, как вас по имени-отчеству? — невинно осведомился Олег, прерывая заранее, как видно, отрепетированную речь. — Когда мы встречались в прошлый раз – помните, в присутствии Хранителя? — у меня как-то не оказалось возможности близко познакомиться с вами…
Он выжидающе замолчал.
— Пыреев, Калантин Петрович, — несколько растерянно представился Глас-Из-Тени. То ли он не привык, что его перебивают, то ли просто не ожидал нахальничания сидящего перед ним выскочки. — Секретарь ЧГПК, член Президиума…
— Спасибо, Калантин Петрович, — негромко, но твердо прервал его Олег. Он заметил, как помрачнели лица сидящих за столом. Как видно, они не ожидали, что выскочка так сразу возьмет инициативу на себя. — Я с удовольствием выслушаю, какие еще титулы вы носите, но не сейчас.
Секретарь Комитета побагровел, его седая бородка показалась снежно-белой на пунцовом от ярости лице. Не зли их, Олежка, мысленно посоветовал Павел, не выводи из себя раньше времени. Пока ты не знаешь, что у них в запасе, но что-то явно есть. Осторожнее, а то мне придется в партизаны идти, чтобы за друга мстить.
— Я извиняюсь, что так невежливо перебиваю вас, — Олег виновато-обаятельно улыбнулся, — но, к сожалению, моя больная рука не позволяет вести долгих разговоров. Вы уж простите инвалида за грубость… — Он попытался развести руками, но скривился от боли и осторожно положил их на стол. — Так вот, господа, я прекрасно осознаю, что процедура введения в должность еще не состоялась, но раз уж я так убедительно выиграл по очкам, все мы понимаем, что речь лишь о формальностях.
Он опять улыбнулся, на сей раз простодушно-весело.
— Я уже сейчас хочу выразить вам свою благодарность за четкую работу и отличную организацию выборов. Обещаю, что вознагражу вас по заслугам, как только официально вступлю в должность. Вот, собственно, и все.
Он выжидательно посмотрел на людей вокруг стола. Дровосеков уже открыто ухмылялся, уставившись на него в упор. Ох и нехорошая же у него ухмылка… Шварцман в тени шелохнулся, как бы собираясь что-то сказать, но промолчал.
