Она слышала, как Мун постанывает и вздыхает во сне - все двери в доме были открыты. Несмотря на чудовищную усталость, эта девочка и здесь не знала покоя. Сама Джеруша вообще заснуть не смогла, хотя новый день уже начинал брезжить где-то там, на востоке, за стенами города, дающими ощущение безвременья. Но теперь это было не так уж важно: через несколько дней она навсегда покинет эту планету. И все равно ей хотелось снова и снова вспоминать в подробностях весь вчерашний день и не вступать в день завтрашний: придя домой, она обнаружила в автоответчике послание с просьбой - не с приказом, а именно с просьбой! встретиться завтра с Верховным судьей и членами Ассамблеи. Разрушив заговор Ариенрод, поймав Це-Зунха и сделав Сурса слишком нежеланным гостем на любой планете, она сумела выйти на новый виток в развитии своей карьеры.
Но зачем, в таком случае, она пригласила к себе эту юную особу, что спит в соседней комнате? Ведь она преступница! Джеруша вздохнула. Клянусь Проклятым Лодочником, эта девушка - не большая преступница, чем я сама! И вовсе она не похожа на Ариенрод! И не все ли равно ей, Джеруше, какие у Мун опасные мысли бродят в голове относительно Гегемонии? Гундалину прав: как сможет Мун осуществить свои идеи, когда инопланетяне покинут Тиамат? А еще - Джеруше не хотелось признаваться в этом даже самой себе - воспоминания о мертвых мерах и о том, что эта девочка-сивилла сказала тогда о преступлении и наказании, все еще бередили ей душу. Она знала: никогда больше она не сможет отрицать открывшейся ей истины и не поверит, что те, кому она служит, сумели в одночасье перестать быть ханжами и предателями. Ладно, черт побери, разве какое-нибудь правительство было абсолютно безупречным? Можно, конечно, считать, что предотвращение геноцида, затеянного Ариенрод, и спасение Мун это ее, Джеруши, вклад в будущее Тиамат. Она могла бы даже и Спаркса спасти, если бы он прошел, задуманное ею испытание... И если она спасет его, ее совесть может быть абсолютно спокойна... Но Джеруша понимала, что никогда не сделает этого. Она видела слишком много такого, чего лучше бы ей никогда не видеть; и встречала слишком много людей, которых пыталась как-то классифицировать, но они почему-то вечно выскальзывали из ее психологических оков, не вписывались в задуманную ею схему. Некоторые из моих лучших друзей, оказывается, - уголовные преступники...
Она горько усмехнулась, почувствовав укол внезапных сожалений. Миро... Она ни разу не говорила с ним с того ужасного дня, когда они стояли рядом на залитом кровью берегу... Неужели это и было их прощанием? Нет, только не тот проклятый день!.. Она села, уставившись в темный угол. Нет, я могу, например, позвонить и сказать ему, что нашла Мун, что с ней все в порядке, что Ариенрод непременно за все заплатит... Да, верно. Нужно прямо сейчас и позвонить, пока еще не поздно, не то они обрежут все линии связи... Позвони ему, Джеруша, и скажи... Ну хотя бы попрощайся!
Она встала и спотыкаясь побрела через всю комнату к телефону, чувствуя холодок под ложечкой. Медленно набрала номер, проклиная себя за дурацкое волнение, за то, что дыхание перехватывало и не было сил снять трубку...
- Алло? Усадьба господина Нгенета? - Слышно было очень хорошо - впервые за все это время; ей ответила женщина, и Джеруша ничего не смогла с собой поделать: тут же заговорила холодным официальным тоном:
- Это комиссар ПалаТион из Карбункула. Будьте любезны, позовите, пожалуйста, Нгенета.
- Извините, комиссар, но он уехал...
- Уехал?.. Куда? - Черт, неужели же он и сейчас занимается контрабандой?
- Он не сказал, комиссар. - Женщина казалась скорее растерянной. - Он последнее время все сам делает, в одиночку. Мы ведь тут тоже к Смене Времен Года готовимся. А несколько дней назад он взял катер и куда-то уехал... И никому ничего не сказал...
- Понятно, - медленно выдохнула Джеруша.
- Что-нибудь передать ему?
- Да. Три вещи. Первое: Мун в безопасности. Второе: Ариенрод за все заплатит. И еще - скажите ему, что я.., я звонила, чтобы попрощаться.
Женщина старательно повторила все слово в слово.
- Я ему непременно все передам. Доброго вам пути, комиссар!
Джеруша опустила глаза: она была рада, что собеседница не видит сейчас ее лица.
- Спасибо. Желаю и вам всем счастья и удачи. - Она положила трубку и отошла от телефона. У двери виднелся ритуальный столик с алой раковиной на нем - кривобокой, с отломанными шипами... - печальная память о том, чему уже больше не бывать никогда. Что ж, так даже лучше... Хорошо, что она его не застала... Но глаза почему-то ужасно щипало; она старалась не моргать, пока закипевшие уже слезы не отступили - и ни одна не упала с ее ресниц.
Джеруша снова повернулась к телефону, усилием воли заставив себя думать о другом. Гундалину... Может быть, попробовать еще разок справиться о нем? Она уже дважды звонила в медицинский центр, и оба раза ей ответили одно и то же: он в бреду, разговаривать с ним пока нельзя. Врачи вообще не могли понять, как ему удавалось держаться на ногах; однако смертельного исхода все же не ожидали. Успокаивают! Джеруша поморщилась, прислонилась к стене. Что ж, может быть, к тому времени, как она вернется от Верховного судьи... Да, тогда она сможет рассказать ему все. А пока что лучше принять душ и снова отправиться в полицейское управление, прежде чем нужно будет идти к Хованнесу.
Она выудила из кармана пакетик йесты и прошла в ванную. Мун продолжала метаться в беспокойном сне. Усталость взяла свое - сейчас девушка уже была не в состоянии тревожиться, сумеет ли Сайрус извлечь ее братца из дворца. Джеруша до сих пор не могла как следует уразуметь, что Первый секретарь вообще согласился предпринять подобную попытку, даже если Спаркс - его родной сын... Тем более что он никогда не видел его и вряд ли абсолютно уверен, что это действительно его сын... Однако на свидание с Мун пришел весьма охотно и прямо-таки горел желанием помочь...
Еще более необъяснимым оказалось то, что Мун удалось уговорить калеку-бармена из казино "Ад Персефоны", уроженца Харему, занять место Спаркса. Боги, ведь эта девочка и двух дней в городе не провела! Если бы Джеруша способна была поверить, что Мун достаточно личного обаяния, чтобы заставить любого мужчину принять ради нее смерть, она немедленно посадила бы девчонку под замок... Однако она сама присутствовала при разговоре Мун с Сайрусом и Герне и сама видела, что Герне, например, думал только о том, чтобы поскорее попасть во дворец; на Мун он практически и не смотрел... К тому же одного взгляда на его ноги было достаточно, чтобы понять: Мун ему не нужна... Самой-то Джеруше казалось, что без Герне Гегемония прекрасно обойдется, но тем не менее никаких вопросов она не задавала - из боязни получить ответ, на который придется как-то реагировать...
