Инструменты и справочники Шимрода в расколдованном виде, а также несколько заинтересовавших его предметов, найденных в замке, заполнили несколько больших ящиков. Он погрузил ящики в фургон и, сидя на козлах в компании Глинет, поехал вниз по долине в древний Исс. Эйлас и Друн сопровождали фургон на лошадях. Ящики погрузили на борт корабля, чтобы он отвез их в Тройсинет.
За час до отплытия Шимрод, побуждаемый внезапным порывом, вскочил в седло и направился на север по пляжу — тем самым путем, которым некогда ходил во сне. Он подъехал к невысокому дворцу с террасой, выходящей на море; Меланкте стояла на террасе, словно ожидая его прибытия.
В двадцати шагах от Меланкте Шимрод осадил коня. Сидя в седле, он смотрел на создание, которое когда-то любил. Меланкте ничего не сказала; ничего не сказал и Шимрод. Через некоторое время он развернул коня и медленно поехал обратно по пляжу в Исс.
Ранней весной посланники Казмира прибыли в Миральдру и потребовали аудиенции у короля Эйласа.
Герольд объявил их имена: "С благоволения его величества имею честь представить сэра Нонуса-Римского, племянника короля Казмира, а также Альдрудина, герцога Творсбейнского, а также Рубарта, герцога Джонгского, а также графа Фаниша из замка Странлип!"
Эйлас спустился с трона и выступил вперед: "Господа, приветствую вас в Миральдре".
"Мы исключительно благодарны вашему величеству за то, что вы согласились нас принять, — сказал Нонус-Римский. — Я привез собственноручное послание его величества короля Казмира. С вашего разрешения, я хотел бы его огласить".
"Читайте".
Оруженосец подал послу продолговатый трубчатый футляр, вырезанный из слонового бивня. Сэр Нонус-Римский вынул из футляра пергаментный свиток. Оруженосец тотчас же подхватил свиток из рук посла. Сэр Нонус-Римский обратился к Эйласу: "Ваше величество! Слова Казмира, короля Лионесса!"
Оруженосец стал читать, звучно и отчетливо:
"Его величеству королю Эйласу
в его дворце Миральдре в Домрейсе
Надеюсь, мое послание найдет Вас в полном здравии.
Меня повседневно огорчают условия, оказывающие неблагоприятное влияние на традиционно дружественные отношения между нашими государствами. Атмосфера подозрительности и разногласий невыгодна обеим сторонам. Поэтому предлагаю немедленно прекратить все враждебные действия с тем, чтобы такое перемирие продолжалось как минимум один год, в течение какового перемирия ни одна из сторон не предпринимала бы никаких боевых маневров или военных инициатив без предварительной консультации с другой стороной, за исключением случаев нападения извне.
По прошествии одного года перемирие будет возобновлено, если одна из сторон не уведомит другую о принятии иного решения. Надеюсь, что за это время наши расхождения удастся согласовать, и что наши будущие взаимоотношения будут основаны на принципах братской любви и сотрудничества.
Прошу принять мои комплименты и наилучшие пожелания,
КАЗМИР в Хайдионе, город Лионесс".
Вернувшись в Лионесс, сэр Нонус-Римский доставил следующий ответ короля Эйласа:
"Казмиру, королю Лионесса,
послание Эйласа, короля Тройсинета, Дассинета
и Южной Ульфляндии
Я принимаю предложенное Вами перемирие на следующих условиях.
В Тройсинете не испытывают никакого стремления к одержанию военной победы над Лионессом, к вторжению в Лионесс или к захвату Лионесса. Нас сдерживает не только понимание численного превосходства Ваших армий, но и принципиальное отсутствие предрасположенности к войне.
Мы не можем считать себя в безопасности, если Лионесс воспользуется передышкой перемирия с тем, чтобы наращивать флот и тем самым создавать угрозу Тройсинету в море.
Поэтому я согласен вступить в перемирие с Лионессом, если Вы откажетесь от строительства военных кораблей, которое мы вынуждены рассматривать как подготовку к вторжению в Тройсинет. Ваша безопасность обеспечивается армиями, а мы полагаемся в этом отношении на флот. Ваши армии и наш флот не угрожают друг другу; пусть такое взаимопонимание и такое положение вещей послужат основой для нашего перемирия.
ЭЙЛАС".
По случаю перемирия короли Тройсинета и Лионесса согласились обменяться церемониальными визитами. Казмир первым прибыл в Миральдру.
Встретившись с Эйласом лицом к лицу, Казмир улыбнулся, но тут же нахмурился и спросил в некотором замешательстве: "Когда-то я вас уже видел. Я никогда не забываю лица".
Эйлас ответил безразличным пожатием плеч: "Не стану подвергать сомнению твердость памяти вашего величества. Разрешите вам напомнить, что в юности я посещал Хайдион".
"Да-да, само собой".
На всем протяжении визита лионесского короля, однако, Эйлас часто замечал, что взгляд Казмира останавливался на его лице — пристальный, задумчивый взгляд.
Пересекая Лир под парусами, чтобы нанести ответный визит, Эйлас и Друн стояли на носу корабля. Впереди уже виднелся Лионесс — неровная темная полоса на горизонте. "Я никогда не рассказывал тебе о твоей матери, — сказал Эйлас. — Возможно, тебе пора узнать, как все это было". Эйлас посмотрел на запад, на восток, снова на север, и протянул руку: "Где-то там, примерно в десяти или двадцати милях отсюда — не могу сказать точнее — меня столкнул в воды пролива убийца, мой двоюродный брат. Когда течение прибило меня к берегу, я был уже на волоске от смерти. Очнувшись, я подумал, что уже умер и попал в рай. Я оказался в цветущем саду лицом к лицу с прекрасной девушкой — жестокий отец заставил ее жить в полном одиночестве. Ее отцом был король Казмир, а девушку звали Сульдрун, принцесса Сульдрун. Мы полюбили друг друга всем сердцем и собирались сбежать из сада за каменной стеной. Нас предали, и по приказу Казмира меня бросили в глубокое подземелье. Казмир, по-видимому, все еще считает, что я умер в его темнице. Когда Сульдрун тебя родила, тебя унесли, чтобы Казмир тебя не нашел. Потеряв и тебя, и меня, Сульдрун покончила с собой — и за это, за это горе, причиненное существу невинному, как лунный свет! — я ненавижу Казмира. Ненависть к нему пропитала меня до мозга костей, ее не вытравят ни время, ни радость. Вот таким образом".
Друн смотрел в воду: "Как она выглядела, моя мать?"
"Ее трудно описать. Она была не от мира сего, ей даже нравилось одиночество. Для меня она была самым прекрасным существом на свете…"
Пока Эйлас ходил по залам и коридорам Хайдиона, его преследовали призраки прошлого — призраки его самого и Сульдрун, настолько живые, настолько близкие, что он слышал отголоски их шепота, шорох их шагов и одежды — взявшись за руки, они пробегали мимо, поглядывая на Эйласа с загадочными улыбками; глаза их лукаво искрились, словно они играли в опасную игру, изображая полную невинность.
