Ланнинг в недоумении покачал головой.
— Почему? Я ничего не понимаю!
Огромные фиалковые глаза, не мигая, уставились на него. Летони молчала. В какой-то момент губы девушки искривились, хотя глаза остались сухими — Летони быстро овладела собой. Когда она наконец заговорила, ее голос звучал спокойно и серьезно.
— Я попробую объяснить тебе, Денни.
Лицо ее было озарено исходящим от кристалла светом.
— Представь себе, что мир — это длинный коридор, тянущийся от момента своего появления до конца времен. Все, что происходит — то есть, все события — будут барельефами на стенах этого коридора. А время — фонарем, одну за другой выхватывающим из тьмы разные скульптурные группы. Его свет — это свет нашего сознания, его субъективной реальности.
Коридор разветвляется вновь и вновь, представляя, будто в огромном музее, все возможные повороты событий. Тот, кто несет фонарь, может свернуть в любую сторону. И каждый раз, когда он сворачивает, множество залов музея времени, которые он мог бы осветить своим фонарем, навеки остаются во тьме.
Мой мир и Гирончи представляют собой разные пути. Путь Джонбара — это бесконечные, залитые ярким светом аллеи. Путь Гирончи мрачен и узок, а в конце его — неотвратимая и бессмысленная гибель.
Огромные глаза Летони сияли темным огнем над спокойным пламенем Кристалла Времени. Денни вздрогнул. Ему почудилось, будто плеча его коснулась чья-то ледяная рука.
— Тебе, Денни Ланнинг, — продолжала девушка, — предназначено судьбой нести фонарь времени. Пусть недолго, но именно тебе решать, куда повернет человечество. Ни я, ни Зорана не в силах прийти к тебе во плоти — разве что в момент твоей смерти. Но, частично овладев секретами времени, мы получили возможность говорить с тобой. И каждая из нас хочет, чтобы ты принес фонарь в ее зал. Денни…
От волнения у девушки перехватило дыхание.
— Денни, подумай хорошенько, перед тем как выбирать. В твоей власти подарить жизнь одному из вероятных миров — и навеки оставить второй во мраке Несуществующего.
У Ланнинга комок подступил к горлу. В ясном свете огромного кристалла Летони казалось такой маленькой и хрупкой и такой прекрасной…
— Я никогда больше не сверну с твоего пути, — хрипло прошептал молодой человек. — Потому что я люблю тебя, Летони. Объясни только, что я должен делать. И скажи, смогу ли я хоть когда-нибудь увидеть тебя наяву?
Летони покачала головой — темное золото волос всколыхнулось в голубом ореоле.
— Момент выбора еще не наступил, — медленно проговорила она. — Все, что будет потом, скрыто в тумане неопределенности.
Ланнинг снова попытался прикоснуться к ее руке, и снова безрезультатно.
— Просто помни меня, Денни, — тихо продолжала девушка. — Помни, что я тебе сказала. Потому что Зорана прекрасна, а Гларат держит в руках силу гирайн. Берегись Гирончи, и твое время придет. Прощай.
Она заглянула в глубину кристалла и погладила пальцами сияющие грани. Вспышка яркого света — и Ланнинг снова остался один.
Только теперь Денни понял, как вымотало его это приключение. Он привалился к поручням и опустил глаза. Черный плавник акулы все еще мелькал в волнах неподалеку от корабля.
Денни Ланнинг не забыл фразу Летони о коридорах времени. Он нес свой фонарь по темному коридору, надеясь, что когда-нибудь увидит за углом знакомую светлую фигурку. Но годы оставались позади, а Летони не появлялась.
Не мог он забыть и Зорану. Несмотря на отвращение, которое вызывала у него безжалостность Воительницы — что-что, а это она не смогла от него скрыть, — несмотря на предупреждение Летони, молодой человек все-таки грезил порой о прекрасной королеве Гирончи. Более того, в исходившей от нее опасности было что-то притягательное. Ланнинг одновременно страшился встречи с Зораной и желал ее.
Фонарь его все время освещал сцены войны. Ланнинг не терпел несправедливости и не мог оставаться в стороне, когда кто-то боролся за правое дело. Он побывал военным корреспондентом, летным инструктором, пилотом и военным советником на четырех континентах.
Слово в его понимании тоже было оружием. Как-то раз, лежа на больничной койке и ожидая, пока венские доктора убедят малоизученную африканскую амебу покинуть его пищеварительный тракт, Ланнинг даже написал роман. Это была утопия под названием «Дорога к рассвету» — роман о том, каким должен быть мир будущего.
Второй раз Ланнинг взялся за перо в тюрьме, куда он угодил по милости одного диктатора — тому очень не понравилось, когда разоблачили его военные приготовления. На этот раз Ланнинг написал автобиографию в современном стиле. В новой книге он пытался показать, что мир стоит на пороге решающего конфликта между демократией и деспотическим абсолютизмом.
Летони больше не появлялась. Правда как-то раз — он воевал тогда на стороне Освободительной Армии Эфиопии — Ланнинг лежал без сна в своей палатке и вдруг услышал далекий знакомый голос:
— Скорее выйди на улицу, Денни!
Ланнинг поспешно оделся и, ежась от резкого рассветного ветра, отошел на другой конец лагеря. Через несколько минут его палатку разорвала в клочья итальянская бомба.
Зорана тоже приходила, но лишь однажды.
Это случилось примерно через год после происшествия в Эфиопии, когда Ланнинг приехал в Мадрид сражаться на стороне республиканцев. Той ночью он сидел за столом в гостиничном номере и разбирал автомат. Легкий озноб заставил его вспомнить о малярии, привезенной когда-то из Южной Америки. Ланнинг поднял голову и увидел в воздухе над ковром знакомую золотую раковину.
Зорана, все в той же алой кольчуге, возлежала на шелковых подушках с таким видом, будто с момента их последней встречи прошло не девять лет, а всего несколько минут. Легким движением обнаженной руки она отбросила назад тяжелую массу золотых волос и улыбнулась с насмешливым высокомерием.
— Ну что ж, Денни Ланнинг…
Зорана произнесла это хриплым голосом, нарочито растягивая слова. Изумрудные глаза изучали молодого мужчину с откровенным любопытством.
— Значит, тень из Джонбара помогала тебе все эти годы? Но счастлив ли ты?
Ланнинг оцепенел. У него просто дыхание перехватило при виде этой великолепной улыбки. Он вспыхнул, сглотнул и ничего не ответил.
— Я все еще повелительница Гирончи, — ласково напомнила Зорана. — А ключик судьбы все еще в твоих руках. Я лишь предлагаю тебе повернуть его.
Плавным жестом белой обнаженной руки она указала Ланнингу место рядом с собой.
