Первым кладется ровный слой основы, от которой кожа становится матовой и гладкой, с легким золотистым оттенком, именно таким — Джесси по опыту знала это, — который больше всего идет естественному цвету ее волос и глаз. Затем налет загара на лоб и подбородок, мягкое прикосновение румян на обе щеки и изящный мазок голубизны на верхнее веко и на мочку уха. Наконец, на губы ровным слоем ложится кармин. Это и есть то единственное видимое облачко нежно-розового цвета, которое влажно поблескивает в воздухе, но высыхает и темнеет от прикосновения к губам.
— Ну, вот теперь все, — сказала Джесси, несколькими ловкими движениями взбив волосы и изобразив крайнее неудовлетворение своим видом. — Пожалуй, так сойдет.
Джесси, конечно, не уложилась в обещанную секунду, но вся эта процедура заняла менее четверти минуты. Однако Бейли казалось, что ей конца не будет.
— Пошли, — сказал он.
Она едва успела убрать в сумочку свою косметику, как он тут же подтолкнул ее к двери.
По обе стороны дороги лежала жуткая, плотная тишина.
— Ну так что, Джесси? — сказал Бейли.
Ее лицо, отчужденно застывшее с тех пор, как они покинули кабинет Эндерби, начало постепенно оживать. Она молча беспомощно переводила взгляд с мужа на робота.
— Ну что же ты, Джесси? Прошу тебя. Ты совершила преступление? Настоящее преступление?
— Преступление? — Она неуверенно покачала головой.
— Возьми себя в руки, Джесси. Не надо истерик. Скажи только “да” или “нет”. Ты… — он заколебался, — убила кого-нибудь?
— Ты что, Лайдж Бейли! — Выражение лица Джесси стало возмущенным.
— Да или нет, Джесси?
— Нет, конечно, нет!
У него отлегло от сердца.
— Ты украла что-нибудь? Подделала талон для питания? Кого-нибудь оскорбила? Причинила ущерб городу? Говори же, Джесси!
— Я не сделала ничего особенного. То есть не то, что ты думаешь. — Она оглянулась. — Лайдж, почему мы стоим здесь?
— Мы не тронемся с места, пока ты все не расскажешь. Ну, начинай. Зачем ты пришла к нам?
Бейли встретился со взглядом Р.Дэниела, устремленным на него поверх склоненной головы Джесси.
Джесси заговорила тихим голосом, который становился все громче и уверенней по мере того, как продолжался ее рассказ.
— Всему виной эти медиевисты. Ты-то их знаешь, Лайдж. Они всегда тут как тут и все время болтают. Так было, еще когда я работала помощником диетолога. Помнишь Элизабет Торнбау? Она была медиевисткой и постоянно твердила, что все наши беды из-за стальных городов и что до их появления все было куда лучше.
Я допытывалась, откуда у нее такая уверенность в этом, особенно после того, как встретила тебя, Лайдж (помнишь, наши разговоры?), а она ссылалась на эти ролики книгофильмов, что до сих пор ходят по рукам. Ну, знаешь, вроде “Позора городов” того парня… Как там его имя?
— Оргински, — рассеянно сказал Бейли.
— Вот, вот, только большинство из них намного хуже. А когда мы с тобой поженились, она стала страшно ехидничать. Бывало, говорит: “Уж коли ты вышла замуж за полицейского, так станешь, наверное, настоящей городской дамой”. Она стала меньше со мной разговаривать, а потом я ушла с работы, и на этом все кончилось. Она рассказывала мне всякую всячину и, наверное, хотела меня поразить, или ей нравилось казаться эффектной и таинственной. Понимаешь, она была старой девой и так никогда и не вышла замуж. Многие из этих медиевистов просто-напросто неудачники. Помнишь, ты как-то говорил, Лайдж, что иногда люди сваливают собственные неудачи на общество и требуют переделать города, потому что не могут переделать сами себя.
Бейли вспомнил, но теперь эти самые слова прозвучали для него как пустая болтовня.
— Пожалуйста, ближе к делу, Джесси, — ласково сказал он.
— В общем, — продолжала она, — Лиззи все твердила, что придет день и люди объединятся. Мол, всему виной космониты, потому что они хотят, чтобы Земля всегда оставалась слабой и деградировала. Это было любимое ее словечко — “деградировать”. Посмотрит, бывало, на меню, которые я составляла на неделю, поморщится и скажет: “Деградируем, деградируем”. Мы в поварской со смеху умирали, когда Джейн Майерс принималась ее передразнивать. Она говорила — Элизабет, конечно, — что в один прекрасный день мы разделаемся с городами и станем жить на свободе, а заодно и рассчитаемся с космонитами, которые стараются всучить нам роботов, чтобы навсегда связать нас с городами. Только она никогда не говорила “роботы”: она называла их — простите меня, Дэниел — “бездушными чудищами”.
— Я не понимаю значения прилагательного, Джесси, — сказал робот, — но тем не менее принимаю ваше извинение. Пожалуйста, продолжайте.
Бейли заерзал на месте. Вот так с ней всегда! Будет ходить вокруг да около, что бы тут ни случилось, каким бы критическим ни было положение.
— Элизабет любила говорить намеками, чтобы создалось впечатление, будто у нее много единомышленников. Бывало, начнет: “На прошлом собрании…”, потом остановится и посмотрит на меня так, словно ей и хочется, чтобы я ее порасспрашивала, да боится, как бы не попасть из-за, меня в беду. Я, конечно, ни о чем не спрашивала. Не хотелось доставлять ей удовольствия. Короле говоря, когда мы поженились, Лайдж, все это прекратилось, пока…
Она замолчала.
— Продолжай же, Джесси, — подгонял ее Бейли.
— Помнишь, Лайдж, как мы с тобой повздорили? Ну, из-за Джезебел?
— Ну и что? — Он даже не сразу сообразил, что Джесси имеет в виду свое имя, а не говорит о ком-то другом.
Он повернулся к Р.Дэниелу и стал машинально оправдываться:
— Джезебел — полное имя Джесси. Она его не любит и не пользуется им.
Р.Дэниел серьезно кивнул, а Бейли подумал: “Господи, и этот еще на мою голову”.
— Меня это здорово взволновало, Лайдж, — продолжала Джесси. — В самом деле. Может, это и глупо, но твои слова не выходили у меня из головы. Ты сказал, что Джезебел была просто консервативной и отстаивала обычаи своих предков против странных обычаев пришельцев. В конце концов, меня тоже звали Джезебел, и я всегда…
Она замялась, подыскивая нужное слово, и Бейли подсказал ей:
— Отождествляла себя с ней?
— Вот-вот, — сказала она, но тут же замотала головой и опустила глаза. — Вернее, нет. Не в прямом смысле. В общем, ты помнишь, за кого я ее принимала. Я такой не была.
— Я знаю, Джесси. Не глупи.
— Я ломала над этим голову и потом решила, что сейчас все происходит так же, как было когда-то. То есть у нас, землян, были свои старые обычаи, но вот пришли космониты с массой новых обычаев и стали поддерживать то новое, до чего мы как-то добрели сами. Может быть, медиевисты все-таки правы. Может, нам и в самом деле стоит вернуться к старым добрым обычаям. Вот я и вернулась и нашла Элизабет.
