Отрезвела уже на воле. И выстроила защиту. Я не заглядываю ночью в чужие окна – ты понимаешь, о чем я?! Да, я могу воздействовать на твою волю. Могу заставить думать так, как я этого хочу. Могу изменить тебя… переделать,… только стружка брызнет. Но… как резец тупится о твердую сталь… так, пытаясь изменить кого-то – меняешься сам…
– Не вешай носа… любовь моя…
Она улыбнулась.
– Давай, выкладывай. Я – возможный противник?
– Полина! В наши дни никто не болеет крэгом. И юная Полина Ждан не могла подхватить лихорадку – вакцинацию начинали с восточных провинций и именно с детей. След от прививки до сих пор просматривается на твоем плече. Ты бездетна, как бывает с перенесшими крэг. Все поступающие на работу в ОСС проходят тщательный медицинский осмотр и это мой промах, что я невнимательно прочитал соответствующую страничку в твоем личном деле. Обратимая стерильность. Методика этой тонкой операции придумана на Острове, где проституция прировнена к прочим профессиям и жрицы любви, «выйдя в тираж», получают солидную пенсию… Еще это умеют делать в ГИН, где тебя «лечили».
– Я, в самом деле, ничего не помню о себе. Мне застрелиться в знак искренности?
– Тогда я – за компанию. Ты согласишься на допрос под гипнозом? Сейчас. Немедленно.
– Ради тебя, да.
Приглашенный Бруно психолог погрузил Полину в глубокий гипнотический транс. Затем они начали задавать ей вопросы. Полина отвечала охотно, но не вспомнила ничего из происходившего с ней до того дня, когда она осознала себя находящейся в ГИН. Очнувшись от транса, она внимательно выслушала Бруно, не скрывшего от нее неудачи эксперимента. Сказала невесело:
– Уволить меня нельзя, я слишком осведомлена о всяких всякостях… Пристрелить – жалко, ты меня любишь. Но именно это ты должен сделать, Бруно.
– Будешь работать, как раньше.
– Пока не сработает то, что во мне заложено и укрыто так глубоко, что наши спецы углядеть не могут. Я сама не знаю, что таится во мне. И сама себя боюсь.
– «Не умножай сущностей, сверх необходимых».
– Э?..
– Не усложняй объяснений. Твоя память о юности убита. Ты долго была государственной рабыней, возмещая некий грандиозный ущерб.
– Так я – преступница?
– Хозяйка, демонстративно подчеркивая свою свирепость, все ж бережлива с человеческим материалом. Мало ли, что могла сотворить юная, глупая девушка… Подростки и женщины склонны к жесточайшим поступкам при отсутствии явного мотива. А то, что с тобой произошло, походит на новый метод смертной казни.
– Большое спасибо. Премного благодарна. Позволь пожать твою мужественную руку. Теперь начнешь искать по хроникам… Что поужасней отыщешь, повесь на меня.
– Обязательно. Иди, работай. И… выкинь дурацкие мысли из головы!
Уходя, Полина обернулась к Бруно, глаза ее озорно сверкнули.
– Не наложу на себя руки, раз ты не требуешь. Мне жить не скучно, я это занятие люблю. И еще… Отчего-то знаю: ты добьешься успеха, разберешься в этой непонятице. И от этого быть беде.
– Иди, работай. Да… можешь взять себе еще три дня…
– Я не устала. Не так сильно, как думаешь…
– Андрей встречался с Ивом, потом уехал в Гану. Купил авиетку – я не подозревал, что он пилот.
– Куда ему! Он не умеет водить самолет по приборам. Так, забава. Подменял иногда приятеля на пожарном дозоре. Летающий лесник…
– Если хочешь окончательно выяснить отношения, вот адрес и телефон.
– Ревнуешь?
– Нет. То есть… да.
Бруно попытался улыбнуться широко и мужественно.
– Косметичку мою отдайте! - госпожа Аркато с неудовольствием услышала в своем голосе визгливые ноты. Полтора суток предварительного заключения почти превратили ее из пожилой дамы в истеричную старуху. «Крепись, Глория…»
Только сознание собственной великой миссии помогло ей взять себя в руки. А еще то, что она долго, очень долго приводила себя в порядок. Тонкий слой грима на лицо, волосы распушить… вот так… Гордая Глория, как много тебе лет. Но ты еще держишься, у тебя хватит сил поставить жирную точку после многих страниц прожитой жизни. Она тщательно втирала крем в иссохшую кожу рук.
Бруно терпеливо ждал, когда госпожа Аркато будет готова. Голова ее на морщинистой шее надменно вскинулась:
– Директор ОСС – мой личный шофер?
– Сейчас да, – Бруно улыбнулся, Аркато в ответ громко фыркнула.
Ничем не примечательное серое авто, увалень за рулем, наверное, матушку вывез на воскресную прогулку, сам в наушниках, музычку слушает, а она со скучающим видом открыла пудреницу и смотрится в зеркальце, изучая морщинки у глаз…
Заканчивалось первое действие любимой многими в Майе оперетты. Стервятник наслаждался превосходным дуэтом, когда браслет на его левом запястье дважды издал резкий писк. Стервятник рывком поднес руку к глазам, его гибкое тренированное тело взметнулось из кресла.
– Извините, прошу прощенья,… извините, – быстро прошел по ряду и в проходе перешел на бег. Несколько недоуменных пар глаз проводили его, кто успел заметить на темном костюме значок с треглавым драконом, пожал плечами: правда, нервная жизнь у этих типов...
Как всегда аккуратно, Стервятник выехал со стоянки, а затем добавил газу, и огни уличных фонарей полетели навстречу. Стервятник любил водить авто. Осталось ли эта страсть от прежней жизни, как знать? Рамка миниатюрного пеленгатора медленно повернулась, зафиксировав наивысший уровень сигнала, и Стервятник свернул к западной дорожной развязке, где шоссейные пути сплелись в замысловатый многолепестковый цветок.
– Второй, здесь второй! Мы вычислили их, шеф! Сближаются с вами. Синий «Варриор», шестая модель.
– Понял. Веду их к эстакаде, там встретимся.
Впереди шоссе плавно поднималось вверх, к развязке третьего уровня – надо быть очень внимательным. На такой скорости ничего не стоит улететь в сияющую городскими огнями бездну внизу. Стервятник понимал, что еще немного и упустит добычу. Включил сигнал, и вечерний воздух распилил прерывистый вой. На крыше авто загорелась красно-желтая мигалка.
– Шеф, движение перекрыли, группа захвата готова. Дайте им обойти вас.
– Принято. Выхожу на третий уровень, оттуда не сбегут…
В зеркальном пятачке на лобовом стекле отразилось застывшее белой маской лицо госпожи Аркато. Бруно резко затормозил и обернулся к ней.
– Можете выключить маячок, уважаемая. Мне было интересно, кто ринется вам на выручку. Сейчас мы их возьмем.
