— Суп,— сказал Валнога. Он говорил негромко, обращаясь только к директору.— Вы можете себе представить, что это за суп. А они небось думают, что я им подам куриный бульон.— Он оттолкнул тележку и сел за столик. Он смотрел, как тележка катится в проходе все медленнее и медленнее.— А куриный суп, между прочим, кушают на Каллисто.
— Вряд ли,— сказал директор рассеянно.
— Ну как же вряд ли! — сказал Валнога.— Я им отдал сто семьдесят банок. Больше половины нашего резерва.
— Остаток резерва мы уже съели?
— Конечно, съели,— сказал Валнога.
— Значит, и они уже съели,— сказал директор, разгрызая галету.— У них народу вдвое больше, чем у нас.
«Врешь ты, дядя Валнога,— подумал он.— Я тебя хорошо знаю, инженер–гастроном. Банок двадцать ты еще припрятал для больных и прочего».
Валнога вздохнул и спросил:
— Чай у вас не остыл?
— Нет, спасибо.
— А хлорелла на Каллисто не прививается,— сказал Валнога и опять вздохнул.— Опять они радировали, просили еще килограммов десять закваски. Сообщили, что выслали планетолет.
— Что ж, надо дать.
— Дать! — сказал дядя Валнога.— Конечно, надо дать. Только хлореллы у меня не сто тонн, и ей тоже надо дать подрасти… Я вам, наверное, аппетит порчу, а?
— Ничего,— сказал директор. У него вообще не было аппетита.
— Довольно! — сказал кто–то.
Директор поднял голову и сразу увидел растерянное лицо Зойки Ивановой. Рядом с ней сидел ядерник Козлов. Они всегда сидели рядом.
— Довольно, слышишь? — сказал Козлов со злостью.
Зойка покраснела и наклонила голову. Ей было очень неловко, потому что все смотрели на них.
— Ты мне подсунула свою галету вчера, — сказал Козлов.— Сегодня ты опять подсовываешь мне свою несчастную галету.
Зойка молчала. Она чуть не плакала от смущения.
— Не ори на нее, Козел! — гаркнул с другого конца столовой атмосферный физик Потапов.— Зоенька, ну что ты его подкармливаешь, этого зверя! Дай лучше галету мне, я съем. Я даже не буду на тебя орать.
— Нет, правда,— сказал Козлов уже спокойнее.— Я и так здоровый, а ей надо есть больше моего.
— Неправда, Валя,— сказала Зойка, не поднимая головы.
Кто–то сказал:
— Чайку еще можно, дядя Валнога?
Валнога поднялся. Потапов позвал через всю столовую:
— Эй, Грегор, после работы сыграем?
— Сыграем,— сказал Грегор.
— Снова будешь бит, Вадимчик,— сказал кто–то.
— На моей стороне закон вероятностей! — заявил Потапов. Все засмеялись.
В столовую просунулась сердитая физиономия.
— Потапов здесь? Вадька, буря на Джупе!
— Ну! — сказал Потапов и вскочил. И другие атмосферники поспешно поднялись из–за стола.
Физиономия исчезла и вдруг появилась снова:
— Галеты мне захвати, слышишь?
— Если Валнога даст,— сказал Потапов вдогонку. Он поглядел на Валногу.
— Почему не дать? — сказал дядя Валнога.— Стеценко Константин, двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада…
Директор встал, вытирая рот бумажной салфеткой. Козлов сказал:
— Товарищ директор, как там с «Тахмасибом»?
Все замолчали и повернули лица к директору. Молодые загорелые лица, уже немного осунувшиеся. Директор ответил:
— Пока никак.
Он медленно прошел по проходу между столиками и направился к себе в кабинет. Вся беда в том, что на Каллисто не вовремя началась «консервная эпидемия». Пока это еще не настоящий голод. Амальтея еще может делиться с Каллисто хлореллой и галетами. Но если Быков не придет с продовольствием… Быков уже где–то близко. Его уже запеленговали, но затем он замолчал и молчит вот уже шестьдесят часов. Нужно будет снова сократить рационы, подумал директор. Здесь всякое может случиться, а до базы на Марсе не близко. Здесь всякое бывает. Бывает, что планетолеты с Земли и с Марса пропадают. Это случается редко, не чаще грибковых эпидемий. Но очень плохо, что это все–таки случается. За миллиард километров от Земли это хуже десяти эпидемий. Это голод. Может быть, это гибель.
Глава первая
ФОТОННЫЙ ГРУЗОВИК «ТАХМАСИБ»
1. ПЛАНЕТОЛЕТ ПОДХОДИТ К ЮПИТЕРУ, А КАПИТАН ССОРИТСЯ СО ШТУРМАНОМ И ПРИНИМАЕТ СПОРАМИН
Алексей Петрович Быков, капитан фотонного грузовика «Тахмасиб», вышел из каюты и аккуратно притворил за собой дверь. Волосы у него были мокрые. Капитан только что принял душ. Он принял даже два душа — водяной и ионный, но его еще покачивало после короткого сна. Спать все–таки хотелось так, что глаза никак не открывались. За последние трое суток он проспал в общей сложности не более пяти часов. Перелет выдался нелегкий.
В коридоре было пусто и светло. Быков направился в рубку, стараясь не шаркать ногами. В рубку нужно было идти через кают–компанию. Дверь в кают–компанию оказалась открытой, оттуда доносились голоса. Голоса принадлежали планетологам Дауге и Юрковскому и звучали, как показалось Быкову, необыкновенно раздраженно и как–то странно глухо.
«Опять они что–то затеяли,— подумал Быков.— И нет от них никакого спасения. И выругать их как следует невозможно, потому что они все–таки мои друзья и страшно рады, что в этом рейсе мы вместе. Не так часто бывает, чтобы мы собирались вместе».
Быков шагнул в кают–компанию И остановился, поставив ногу на комингс. Книжный шкаф был раскрыт, книги были вывалены на пол и лежали неаккуратной кучей. Скатерть со стола сползла. Из–под дивана торчали длинные, обтянутые узкими серыми брюками ноги Юрковского. Ноги азартно шевелились.
— Я тебе говорю, ее здесь нет,— сказал Дауге.
Самого Дауге видно не было.
— Ты ищи,— сказал задушенный голос Юрковского.— Взялся, так ищи.
— Что здесь происходит? — сердито осведомился Быков.
— Ага, вот он! — сказал Дауге и вылез из–под стола.
Лицо у него было веселое, куртка и воротник сорочки расстегнуты. Юрковский, пятясь, выбрался из–под дивана.
— В чем дело? — сказал Быков.
— Где моя Варечка? — спросил Юрковский, поднимаясь на ноги. Он был очень сердит.
— Изверг! — воскликнул Дауге.
— Без–здельники,— сказал Быков.
— Это он,— сказал Дауге трагическим голосом.— Посмотри на его лицо, Владимир! Палач!
— Я говорю совершенно серьезно, Алексей,— сказал Юрковский.— Где моя Варечка?
— Знаете что, планетологи,— сказал Быков.— Подите вы к черту!
Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед:
— Он спалил Варечку в реакторе.
Быков с гулом захлопнул за собой люк.
В рубке было тихо. На обычном месте за столом у вычислителя сидел штурман Михаил Антонович Крутиков, подперев пухлым кулачком двойной подбородок. Вычислитель негромко шелестел, моргая неоновыми огоньками контрольных ламп. Михаил Антонович посмотрел на капитана добрыми глазками и сказал:
