если ты вернешься прямо сейчас.
— …Ладно…
Аарон качает головой, сидя в «Центавре», в двадцати триллионах миль от Далласа. Сестра уже седеет, но на лице у нее — та же визионерская ярость, что и много лет назад. Его сестренка, по случайности ставшая единственным звеном, которое соединяет их с новой планетой и этой тварью.
— Ну хватит, Лори. — Он встает и поворачивает сестру лицом к себе. — Я тебя знаю. Что, черт побери, произошло на той планете? Что ты скрываешь?
— Ничего не скрываю, что ты! Я же все рассказала. Какая тебя муха укусила?
Не наигранная ли эта невинность? Он не может сказать. Он ничему не доверяет.
— Отпусти меня, пожалуйста.
Он вспоминает про потенциальные «уши» Фрэнка Фоя и отпускает ее. Отступает. Это прозвучит безумием.
— Лори, ты понимаешь, что это не игрушки? От этого зависит наша жизнь. Жизнь людей. Я знаю, ты ненавидишь человечество. Но все же с этим играть нельзя.
— Я ничего не имею против человечества. Мне только некоторые его дела не нравятся. Арн, я никому не сделаю плохо.
— Ты готова уничтожить девяносто процентов человечества, чтобы построить свою утопию.
— Это ужасно, как ты можешь такое говорить?
У нее на лице неприкрытое страдание. У Аарона рвется сердце. Но Торквемада тоже хотел как лучше.
— Лори, дай мне слово, что с Ку и его людьми все в порядке. Дай мне свое честное слово.
— С ними все в порядке, Арн. Честно. Они прекрасны.
— К черту красоту! Физически с ними все в порядке?
— Ну конечно!
У нее в глазах все еще что-то таится, но он не знает, что тут еще можно сделать. Хвала Господу за Йелластона и его осторожность.
Лори тянется к нему — тонкая рука обжигает, словно под током.
— Арн, ты сам все увидишь. Мы будем вместе. Разве это не прекрасно? Я только этой мыслью и держалась на обратном пути. Завтра я тоже буду на обследовании.
— Нет!
— Ян Инг хочет, чтобы я там была. Я его главный ботаник, ты забыл? — Озорная улыбка.
— Мне кажется, тебе не следует этого делать, Лори. Вспомни про свои язвы.
— Сидеть на месте и ждать — это для язв гораздо вреднее. — Она серьезнеет и хватает его за руку. — Слушай, капитан ведь собирается послать зеленый сигнал, правда?
— Спроси его сама. Я всего лишь врач.
— Прискорбно. Ну что ж, он увидит. Вы все увидите.
Она гладит его руку и отворачивается.
— Что именно он увидит?
— Как безобидна эта планета, конечно же… Слушай, Арн. Это из речи убитого мученика, Роберта Кеннеди, он цитировал кого-то из древних: «Приручить дикое сердце человека, сделать кроткой жизнь всех людей в этом мире…» Правда прекрасные слова?
— Да, очень красиво.
Он уходит не то чтобы успокоенный, думая: понимаешь, Лори, жизнь в этом мире никогда не будет кроткой. И сюда, на новую планету, тебя доставила не кротость. А неуемная тяга отчаявшихся, грубых, тщеславных приматов. То грешное человечество, которого ты почему-то в упор не видишь…
Он обнаруживает, что пошел через главную кают-компанию. Под развешанными фотографиями сидят члены экипажа, режутся в бридж и покер, как обычно по вечерам. Однако ни Дона, ни Тима не видно. Картежники уже остались позади, когда Аарон улавливает слова израильского физика. Кажется, он сказал «ставлю остров». Остров? Аарон поднимается по трапу к клинике, надеясь, что ослышался.
Его ждет Соланж с медицинским журналом. Аарон зачитывает данные Рэя и Баччи, склонясь головой на теплую грудь. Он вспоминает, что у него есть еще одна проблема. Приказывает себе забыть об этом — впереди еще два года, успеешь побеспокоиться из-за Бустаменте.
— Соли, завтра я хочу поставить ряд баллонов с деконтаминантом вокруг того места, где будет проводиться обследование. Чтобы распыление включалось с моего поста. Какой-нибудь крепкий фитоцид и фунгицид на ртутной основе. Что мне взять со склада?
— Самое сильное, что у нас есть, — это «декон-семь». Но его нельзя ни с чем смешивать. Придется поставить много баллонов. — Она изображает лицом жалость к гипотетическим убиенным растениям и заботу о судьбе экипажа.
— Значит, поставим много баллонов. Сколько влезет — главное, чтобы в скафандрах можно было протиснуться. Я не доверяю этой твари.
Соли приходит к нему в объятия, сама обнимает его маленькими сильными руками. Покой, утешение. «…Сделать кроткой жизнь всех людей…» Тело Аарона ужасно скучало по ней и в доказательство выдает внушительную эрекцию. Соланж хихикает. Он нежно гладит ее, впервые за много недель чувствуя себя в своей тарелке. Соли, разве я смотрю на тебя как на собственность? Конечно же нет… Ему представляется огромное тело Бустаменте, покрывающее Соланж; его эрекция заметно усиливается. Может, большому черному брату придется пересмотреть свои планы, добродушно думает Аарон, ковыляя вместе с Соланж к своей удобной, утешительной койке. Два года — это очень долго…
Уплывая в сон — теплые ягодицы Соли упираются ему в колени, — на грани грез и яви Аарон видит нечто нейтральное, почти комичное: лицо Тиге, большое, как стена, украшенное гирляндами цветов и фруктов, наподобие итальянских медальонов с младенцами. Розово-зеленые цветы звенят, как волшебные колокольчики. Звучат эльфийские рожки [100]. Тан-тан-тан! Центростремительные мелодии. Тан-та-ра! Та-ра! ТА-РА!
И волшебные рожки плавно переходят в сигнал медицинской тревоги. Аарона трясет Соланж. Сигнал пришел с капитанского мостика.
Аарон вскакивает с постели, натягивает шорты, распахивает дверь плечом и бежит «наверх», к шахте невесомости. Врачебный чемоданчик каким-то чудом оказался у него в руке. Он понятия не имеет, сколько сейчас времени. Он до смерти напуган мыслью, что у Йелластона сердечный приступ. Господи, что они будут делать без Йелластона?
Аарон отталкивается от края, летит, неуклюже хватается за шест, подобно трехлапой обезьяне — в четвертой конечности чемоданчик. Он так упорно перебирает в уме возможные схемы лечения, что лишь в последний момент улавливает голоса, доносящиеся из коридора отдела коммуникаций. Он пролезает в люк, становится на ноги и спешит «вниз». Он по-прежнему занят происходящим у него в голове и не сразу понимает, что за две темные колонны стоят на пороге отдела коммуникаций. Это — ноги Бустаменте.
Аарон проталкивается мимо Бустаменте и видит ужасное зрелище. В руках шефа связников висит Тимофей Брон, обильно кровоточащий из левого глаза.
— Ну ладно, ладно… — бормочет Тим. Бустаменте трясет его.
— Что за дьявольщина? У меня приборы показывают утечку энергии! — За спиной у Аарона возникает Дон Перселл.
— Этот говнюк послал сообщение, — рычит Бустаменте. — А я не успел. Послал по моему лучу!
Он снова трясет Брона.
— Ну ладно, ладно, — без особых эмоций повторяет Тим. — Дело уже сделано.
Кровь
