Конечно, надо было отказаться. Я и собирался отказаться. Но… Диана… Вспомнились несколько писем, звонков «по случаю» — Рождество там, дни рождения… Невыясненные вопросы… Конечно, рассудком я понимал, что надо отказаться. Но слова сорвались с губ сами собой:
— Ну дак…
* * *
По этой причине я провёл ещё ночь на Лонг-Айленде, утром запихнул последние пожитки в багажник и дунул по Северной Парк-уэй до сквозного Лонг-Айлендского автобана.
Машин на шоссе негусто, погода до смешного благоприятная. Перевалило за полдень, погода всё ещё радовала, и я расслабился, «захорошел». Вот бы задёшево загнать «завтра» первому встречному и осесть в этом июле, в этом втором его числе. Я совершенно отупел от какого-то идиотского наплыва счастья.
Счастливым движением счастливой руки я врубил приёмник.
Возраст у меня достаточный, чтобы помнить время, когда «радиостанция» представляла собой немалое здание с высоченной вышкой-антенной, когда радиосигнал замирал и исчезал по мере удаления от этой радиостанции. Иные из таких станций-долгожителей существуют и поныне, но аналоговый приёмник моего «хюндая» благополучно издох через неделю после истечения гарантийного срока. Остался цифровой, получающий сигнал через один из лоутоновских релейных стратостатов. Обычно я слушаю старые джазовые записи XX века, вкус к которым привил мне отец, — я рылся в его дисках и считал своим реальным наследством, семейным достоянием вещи Дюка Эллингтона, Билли Холидея, Майлса Дэвиса — музыка эта считалась старой уже во времена молодости Маркуса Дюпре. Под настроение я бы прослушал «Гарлем эйршафт», но парень, проводивший профилактику моей машины перед поездкой, скинул все мои фиксированные настройки и выставил канал новостей. И на меня навалились стихийные бедствия да эскапады знаменитостей. Шла речь и о «Спине».
Тогда мы уже начали называть это «Спином».
Хотя почти всё население планеты в этот «Спин» и не верило.
Агентство НАСА обнародовало данные, полученные от орбитальных зондов. Эти данные подтвердили и запуски европейского космического агентства. И всё же, даже через восемь лет, лишь меньшая часть населения Европы и Северной Америки считала «Спин», согласно данным опросов общественного мнения, «непосредственной угрозой для себя и своих близких». В Азии, Африке, на Ближнем и Среднем Востоке подавляющее большинство пароду полагало всю затею со «Спином» происками коварных американцев или очередной несуразицей в их военно-космических затеях.
Однажды я спросил Джейсона, почему так происходит. Он ответил:
— Подумай, чего мы от них хотим. Мы обращаемся, в массе, к населению, погрязшему в доньютоновских астрономических воззрениях. Много ли тебе нужно знать о Луне и звёздах, если вся твоя жизнь сосредоточена на добывании биомассы для прокормления себя и своей семьи? Для того чтобы доступно разъяснить этим людям значение «Спина», нужно начать издалека. Сказать им, что возраст Земли — несколько миллиардов лет. Для начала дать им прочувствовать, что такое миллиард лет, может быть, впервые в их жизни. Не так уж легко это проглотить, особенно если ты вырос в мусульманской теократии, в глухих джунглях, в американской глубинке Юга или Среднего Запада. Затем придётся внушить им, что Земля меняется, что было когда-то время, когда океаны кипели, когда воздух был ядовитым. Рассказать, как появились живые существа, через миллиарды лет развившиеся в человека. Затем перейти к Солнцу и к тому, что Солнце тоже меняется, что оно не вечно, что оно возникло из пылегазового облака, что оно сжимается и расширяется, что оно через ещё какие-то миллиарды лет проглотит Землю, а после этого, возможно, сожмётся в сверхплотное образование. Введение в космологию, так? Ты впитал это из своих фантастических романов, у тебя это уже в крови, но многим такие истины покажутся просто неприемлемыми, противоречащими их убеждениям. Мало того. Как только люди проглотят всё это, придётся перейти к следующей теме. Время. Оказывается, и оно живёт своей самостоятельной жизнью. Мир, который представлялся незыблемым, вдруг закачался. Его засунули в какую-то клетку, в камеру хранения. Почему? Кто? Как убедить сомневающихся, если сам этого не знаешь? Кто-то учинил всё это умышленно, кто-то столь могущественный, что его вполне можно назвать и богом. Не понравимся мы этому богу, и он снимет защиту. И расплавятся горы, и закипят океаны. Не верите нам на слово — у нас есть доказательства. Плюньте на восходы и закаты, на дождь и снег, у нас есть расчёты, логические выводы, фотоснимки космических зондов. Улики — пальчики оближешь. — Джейсон улыбнулся. — Но жюри присяжных этим уликам почему-то не верит.
И не только невежественная масса противится истине. Я услышал по радио ламентации главы крупной страховой компании. Он жаловался на экономические последствия «некритического подхода и безответственной информационной кампании относительно так называемого „Спина“». Ведь народ начинает воспринимать эту информацию всерьёз, ужасался страховой босс. А это губительно сказывается на бизнесе. Народ ведёт себя непредсказуемо. Рушатся моральные устои, растёт преступность, процветает безудержное расточительство. Страховая статистика зашаталась. Завершил он выступление весьма изящным выводом: «Если мир через тридцать-сорок лет не погибнет, нас ждёт катастрофа».
С запада появились облака. Через час они затянули все небо, от синевы не осталось и следа. В ветровое стекло ударили первые капли. Я включил ближний свет.
Страховая статистика сменилась новостями, касающимися «Спина». За барьером, в сотнях милях над полюсами планеты, зонды обнаружили громадные серебристые коробки, размером с Нью-Йорк, а то и с Лос-Анджелес. Они парили над полюсами, но при этом не вращались по орбитам. Объект может казаться неподвижным над экватором, вращаясь по геостационарной орбите, но ничто, подчиняющееся обычной небесной механике, не в состоянии торчать неподвижно над полюсами. А эти штуковины всё же там находились. Сначала их засекли радары, затем были получены и фотоснимки. Ещё одна тайна «Спина», совершенно непостижимая для большинства, включающего и меня. Захотелось потолковать об этих штуках с Джейсоном.
* * *
К даче И-Ди я подкатил в разгар грозы. Молнии лупили в верхушки холмов, грохотали раскаты грома, тучи безжалостно хлестали землю ливневыми потоками.
И-Ди снял английский сельский дом с четырьмя спальнями, выкрашенный какой-то зеленовато-бледной немочью и живописно упрятанный в сотне акров образцово-показательного «девственного» леса. Дом сиял в сумерках штормовым фонарём. Джейсон уже приехал, его белый «феррари» стоял под навесом.
