— Есть здесь пепельница? — бормочет она, оглядываясь.
Я оглядываюсь следом, вижу на соседнем столике пепельницу, переставляю на наш столик. Подходит девушка-официант, молча кладет на стол две папки "Меню".
— Нам два кофе, — говорит Муза, — ты ведь пьешь кофе?
— Пью.
— Вот и отлично. Два "Американо" и стакан холодной воды, пожалуйста.
Девушка-официант уходит, Муза затягивается, стряхивает пепел.
— Ну, Виталий, пора знакомиться, — говорит она, — ты кто такой?
Вопрос ставит меня в тупик.
— Эээ, — говорю я, — в каком смысле?
— В прямом, — говорит она и замолкает, глядя мне в глаза.
— Ну. Не знаю. Что ты хочешь знать?
— Все. Возраст, например, а?
— Мне тридцать два.
— Отлично.
— Работаю в одном крупном предприятии. Я делопроизводитель. Через меня проходит множество бумаг.
— Замечательно.
— Живу тут недалеко, возле стадиона.
— Великолепно.
Серый пепел рассыпается на краешке стола. Я перевожу взгляд на него и в этот момент понимаю, что сказать-то больше нечего. Этими тремя короткими предложениями я полностью исчерпал свое собственное жизнеописание. Она смотрит на меня и улыбается.
— Больше нечего сказать?
Пожимаю плечами.
— Вроде нечего. А ты? Ты расскажешь о себе? — спрашиваю.
— Было бы интересно, рассказала, — отвечает она, — да ты не поймешь всего этого интереса.
Я собираюсь с духом. Невероятно сложно вытолкнуть слова, которые витают в голове. Я всего несколько минут назад расправил крылья — мне простительна некоторая застенчивость.
— И все же? — спрашиваю я.
И тут приносят кофе. Две маленькие чашечки. И стакан холодной воды. На блюдечке лежат две чайные ложки и два пакетика с сахаром.
— Люблю без сахара, — говорит она и берет одну чашку, — кофе и сигареты. Не находишь, как романтично?
— Кто ты?
Она делает глоток кофе. Затягивается сигаретой. В этом томительном молчании я слышу звуки кафе. Где-то в глубине зала шелестят газетой, кто-то разговаривает в полголоса, слышится громкий веселый смех. В этом уголке города, отрезанном от улицы стеклянными дверьми, течет своя жизнь. Здесь пьют кофе и курят сигареты. Здесь общаются полушепотом — словно в библиотеке. Здесь пахнет табачным дымом, а запах чего-то жарящегося остро щекочет ноздри. В этот мир приходят люди, которые хотят отдохнуть и расслабиться. Им здесь уютно. И они… я оглядываюсь по сторонам, разглядывая лица… они совсем не тихие и невидимые. Это не те люди, которые жмутся к стенам, а по ночам стремятся прыгать от одного освещенного фонарного круга к другому. Здесь сидят совсем другие люди… а я-то, наивный, полагал, что таких людей в городе нет…
Мужчина за соседним столиком берет пакетик сахара, разламывает его посередине и высыпает содержимое в чашку. Ага. Значит здесь заведено так…
Проделываю то же самое. От волнения немного дрожат пальцы. Над дверью, за спиной девушки по имени Муза, висят большие круглые часы с зелеными стрелками. Я уже на двадцать минут опоздал на работу. Это ли не великолепно?
Кем становятся люди, расправившие крылья?
Преуспевающими гражданами? Ангелами, порхающими за нашими спинами? А, может быть, отчаянными бунтарями?
— И все же? Кто ты?
Кофе крепкий, совсем не похожий на растворимую дрянь в жестяных банках, где даже название известных фирм печатают с орфографическими ошибками.
— Я Муза. Говорила уже, — она курит и пьет кофе. Ее лик божественен. Я не могу оторвать взгляда.
— Имя я расслышал…
— Это не имя.
— А что тогда?
— Профессия такая, — стряхивает пепел, — работаю Музой. Открываю людям глаза на очевидные вещи. Толкаю их на безумные и необдуманные поступки. Заставляю их поднять голову и расправить крылья.
— Что?
Муза кивает. Я стараюсь уловить на ее губах улыбку, но улыбки нет. Запах жареного мяса щекочет ноздри.
— Ты серьезно?
— Стала бы я идти с тобой в кафе, — отвечает она, — поверь мне, когда ты стоял там, среди толпы, такой маленький, сгорбленный, поникший, забитый, разглядывал тротуар и шевелил губами, на тебя вряд ли посмотрела бы какая-нибудь другая девушка. Но я увидела за твоей спиной крылья, готовые раскрыться. И я решила, что можно тебе немного помочь. Самое время, так сказать.
— Бред какой-то, — вырывается у меня.
— У каждого человека есть крылья. Каждый человек может летать. Некоторые осознают это быстрее, некоторые позже. Многие так и умирают, не узнав о своих крыльях, — она тушит сигарету о дно пепельницы. Я зачарованно наблюдаю за тонкой струйкой сизого дыма, поднимающейся вертикально вверх.
— Человек рожден, чтобы летать, а не ползать, — говорит она, — просто он рождается гусеницей, которая не всегда понимает, как стать бабочкой. Вот и все.
Я не знаю, что сказать. Я поражен настолько, что мир перед глазами сужается до маленькой точки.
— Когда ты увидел меня, твои крылья распрямились, — она продолжает, — теперь ты можешь летать. Поздравляю.
— Но ведь… — выдавливаю я, — но как же? Дело же не в этом… я увидел тебя… потому что ты такая красивая, такая… такая…
Она качает головой. Отпивает кофе.
— Дело не во мне, — говорит, — дело в тебе. Ты увидел меня, потому что я была нужна тебе. Такой катализатор в женском обличье. Понимаешь? Ни для чего больше.
— Но я бы хотел узнать тебя ближе. Познакомиться…
— Мы уже знакомы. А на счет всего остального… не думаю. Ты расправил крылья, больше я тебе не нужна. Найдешь себе хорошую девушку.
— А ты как же?
Она ставит на стол сумочку, расстегивает молнию и вытаскивает тонкий модный мобильный телефон. Хмурится.
— А я опаздываю к одному молодому писателю. Он уже, наверное, заждался. Злиться будет, и бросит писать, а я потом виновата! Ладно, Виталик. Приятно было познакомиться. Если увижу тебя когда-нибудь в толпе с расправленными крыльями, помашу рукой. Так что не зевай.
Она встает, наклоняется и целует меня в щеку. Ее губы теплые и сухие. Я замираю, чувствуя, с какой силой отдается в висках мое сердце.
— Смени работу и сходи в кино, — говорит она, выпрямляясь, — в кинотеатрах идут отличные фильмы! Пока.
Девушка-муза разворачивается и идет к выходу. Вот она открывает стеклянную дверь, выходит на улицу, останавливается, вертит головой и уходит направо. Я еще держу взглядом ее, ускользающую, а потом остаются только звуки кафе, прохлада, чашка недопитого кофе и затушенная сигарета.
Я оглядываюсь через плечо, убедиться, что крылья мои на месте, раскрыты, готовы поднять меня в воздух.
В тот день, несколько недель назад, я остался сидеть в кафе. Передо мной стоял кофе и пепельница. Я попросил сигарету и закурил первый раз в жизни. Я не закашлял — дым наполнил мои легкие и вскружил голову. Я размышлял о том, что как, оказывается, легко поднять голову и посмотреть на небо. В этом же нет ничего сложного — просто посмотреть на облака, окинуть взглядом людей вокруг, место, где находишься, и задать себе один-единственный простой вопрос — а почему я не летал раньше?..
