- Я шепнул словечко на ухо святой Уинифред, - виновато покраснев, сказал Марк, словно он присвоил себе покровительницу, по праву принадлежавшую Кадфаэлю. - Я подумал, что мы, должно быть, совсем близко от нее, и мне показалось, учтивость велит известить ее о наших чаяниях и испросить ее благословения.
- Если мы его заслуживаем! - ответил Кадфаэль, правда, не сомневаясь, что такая кроткая и благоразумная святая снисходительно отнесется к такому мудрому простаку, как брат Марк.
- Да, действительно! А далеко ли отсюда, Кадфаэль, ее святой Колодец?
- Четырнадцать миль или около того, прямо на восток.
- Это правда, что он никогда не замерзает? Какой бы суровой ни была зима?
- Правда. Никто не видел, чтобы он затянулся льдом, в середине всегда пузырится.
- А Гвитерин, где ты поднял святую из могилы?
- Он находится на юго-западе от нас, довольно далеко, - сказал Кадфаэль, промолчав о том, что вернул святую в ее могилу. - Никогда не следует пытаться связывать ее имя с каким-то определенным местом, осторожно посоветовал он Марку. - Она появится там, где ты ее призовешь, и внимательно выслушает твою просьбу.
- В этом я никогда не сомневался, - просто ответил Марк и упругим шагом бодро отправился собирать немногочисленные пожитки и седлать своего гнедого мерина с лоснившейся шерстью. Кадфаэль задержался на несколько минут, чтобы полюбоваться на веселую суету во дворе, а затем более степенно проследовал на конюшню. За стенами обители охрана Овейна и его придворные уже строились. Остались только бледные заплатки на зеленом дерне, где стояли шатры, но скоро и они зарастут свежей травой, и память о визите принца сотрется из памяти. А во дворе стоял разноголосый шум: свистели конюхи, цокали копыта, звенела упряжь, пронзительными голосами перекликались служанки. Пыль, поднявшаяся от этой суматохи, была ясно видна на солнце и казалась золотым туманом.
Компания, отправлявшаяся в путь, была так безмятежно настроена, словно ей предстояло собирать цветочки, - а надо сказать, ясное утро склоняло к столь приятному времяпрепровождению. Но когда начали садиться на коней, тучи внезапно сгустились: появилась Хелед, облаченная в дорожный плащ, спокойная и скромная, слева от нее шел каноник Мейрион с плотно сжатыми губами и насупленными бровями, а справа - каноник Морган, губы которого были столь же плотно сжаты, а брови сурово сдвинуты. Острый взгляд последнего, в котором читалось неодобрение, поочередно буравил то отца, то дочь. Несмотря на все эти предосторожности, в последний момент Блери ап Рис вклинился между канониками и сильными руками поднял девушку в седло с изысканной учтивостью, переходящей в наглость. И, что еще хуже, Хелед приняла эту услугу, благосклонно кивнув и сдержанно улыбнувшись, причем улыбка се была и укоризненной, и озорной одновременно. Оба столь безукоризненно соблюдали приличия, что было бы глупо выговаривать им за поведение. Каноники промолчали, но еще больше помрачнели, а брови их еще больше нахмурились.
И это маленькое происшествие было не единственной тучей на ясном майском небе, так как Кюхелин, со сдвинутыми бровями появившийся в воротах, тоже был мрачен. Сидя верхом, он обвел всю компанию пристальным взглядом, пока не остановился на Блери, и уже не спускал с него глаз, погрузившись в раздумья. Этот человек с долгой памятью и бурными страстями внимательно изучал врага. Кадфаэлю, наблюдавшему за немой сценой, подумалось, что кортеж принца прихватил с собой в дорогу тяжкий груз злой воли и обид.
Епископ спустился во двор, чтобы попрощаться со своими знатными гостями. Первая встреча прошла довольно гладко, если учесть, какую напряженную атмосферу создало появление в зале посланника Кадваладра. Епископ был не настолько бесчувственным, чтобы не ощутить этого, и теперь, когда все закончилось благополучно, он с облегчением вздохнул. "Другое дело, достаточно ли в нем смирения, чтобы понять, что все обошлось благодаря выдержке принца?", - продолжал размышлять Кадфаэль. Бок о бок с Жильбером шел Овейн, за ним - Хайвел. При появлении принца ожил весь нарядный кортеж, и, когда их повелитель вскочил в седло, все последовали его примеру. "Высоковато для меня, да, Хью? - мысленно произнес Кадфаэль, взбираясь на чалую лошадь с легкостью, которая возвысила его в собственных глазах. - Я покажу тебе, что вовсе не утратил страсть к путешествиям и не забыл, чему научился на Востоке, когда тебя еще и на свете не было".
Они выехали через широко раскрытые ворота и направились на запад. Впереди виднелась непокрытая голова принца, светлые волосы которого блестели на солнце. Епископ со своими приближенными стояли, глядя им вслед, довольные, что дипломатическая встреча успешно завершена. Над отъезжавшими гостями нависла тень угроз, произнесенных накануне вечером, но если епископ Жильбер и верил в них, его эти угрозы уже не касались.
Когда кавалькада выехала из ворот на зеленую тропинку, офицеры Овейна из лагеря присоединились к ней, выстроившись с обоих флангов. Кадфаэль с интересом, но без всякого удивления заметил, что среди них находились лучники, причем двое из них заняли позицию за спиной у Блери. Поскольку гость был весьма сообразителен, он также заметил лучников, но явно не возражал против их присутствия. На протяжении первой мили он, ничуть не обескураженный, пару раз подъезжал то к канонику Мейриону, чтобы вежливо обратиться к нему, то к Хайвелу аб Овейну, с которым обменялся любезностями. Но пробраться сквозь ряды охраны Блери не пытался. Если они считают его пленником - что ж, он не против и вовсе не собирается бежать. Он бросил взгляд налево и направо, чтобы убедиться, насколько четко выполняются негласные указания принца, и, судя по всему, остался доволен.
Все это представляло немалый интерес для пытливого ума, даже если пока что было трудно уловить суть происходившего. "Что же, нужно запомнить то, что покажется странным в этом путешествии, и придет время, когда все прояснится. А сейчас рядом едет Марк, безмолвный и счастливый, перед нами лежит дорога на запад, и в голове кавалькады золотом сверкают на солнце волосы Овейна. Что еще нужно человеку в чудесное майское утро?"
Они не свернули на север, к морю, как ожидал Марк, а направились прямо на запад по пологим холмам и защищенным от ветра долинам. Всадники ехали по зеленым тропинкам, порой едва видным, но неуклонно прямым, то поднимавшимся в гору, то спускавшимся с нее.
- Это старая, старая дорога, - сказал Кадфаэль. - Она берет начало у Честера и идет прямо к верховью возле Конви, где, как говорят, когда-то был форт вроде Честера. При отливе там можно перейти реку вброд, если хорошо знаешь дно, а когда прилив, лодки могут обойти это место.
