После моей пятой он все же переспросил о рыбе.
- Да это еще со студенческих лет, - начал я, - как-то загораем на пляже. Середина дня. Жарюка лютая. Детей даже нет на пляже - так палит. Тишина стоит - каждый плеск волны как гром. Вдруг появляется мужик с ластами, надевает маску, заходит в воду. Отплывает. Скука полная. Мы все напряженно раглядываем его действия. Давай наливай, заслушался, блин. Тот отплывает, потом возвращается, что-то поправляет и опять уплывает. Налил? Себе налей. Ну как знаешь. Мы сидим. Ты въехал, что тишина и жарюка? Так вдруг около буйка мужик выпрыгивает на метра полтора из воды, срывает маску и дико ржет. Потом гигантскими гребками подплывает к берегу и содрав ласты убегает, при этом истерически смеясь. Поехали. Мы сразу придумали, что это рыба-осмехун подлавливает аквалангистов, травит их анекдотами, и те от смеха тонут, а наш чудом уцелел, потому что с чуством юмора у него беда была. Теперь понял?
- Ага, а знаешь, - пожаловался он мне. - Я не выпиваю, не курю, ей не изменяю, зарабатываю прилично, а она меня презирает, я ведь чувствую! Но не знаю, за что...
- Прибор у тебя нормально функционирует? - всеми мускулами лица я изобразил сочуствие.
- Да, все в порядке... Только она не хочет.
"Хм... не хочет", - усмехнулся я про себя, но из деликатности виду не подал. Вообще я очень переживаю, когда вижу своих покойных с другими. Не пугайтесь, я для себя всех своих бывших подруг называю покойными. Зато, когда вижу их мужиков, так и хочется сказать им в лицо какую-небудь интимную деталь. Надо как-нибудь попробовать сказать, интересна реакция.
- Как фамилия? - деловито осведомился я.
- Лучше мне на самом деле умереть. Я и сам собирался, но все никак решиться не мог...
- Сначала фамилию скажи! - потребовал я.
- К... - начал было он и неожиданно разревелся.
- Чего? - не понял я, - Тебе мало показалось? Да и не прикладывался, вроде...
- А вы правда наемный убийца? - спросил он, вытирая салфеткой слезы.
- Да ну тебя... Такого, как ты, и убивать-то не стоит, отмахнулся я от него. - Найди себе лучше другую бабу, может, и выйдет чего. Фамилию свою выкладывай, секретчик ты наш.
- Мне другая не нужна! - набросился он на меня. - Я Анну люблю! Где она?
- Угомонись, - небрежно отпихнул я его. - Ты ж не пил, с чегой-то ты вдруг так завелся?
Я встал, собираясь преподать очередной показательный урок гостеприимства. Несчастный муж вдруг решил, что я собираюсь уходить и, неожиданно проявив прыть, схватил с журнального столика бутылку коньяка, разбил ее об стену и наставил на меня острое стекло.
- Я тебя не отпущу, пока ты мне не скажешь, где моя жена! - заорал он злобно.
- Придурок...
Я спокойно пошел на него.
- Цветочек убери, детка, а то будет третий прием "бо-бо".
Он закрыл глаза и как мамонт побежал на меня, рогом выставив "розочку". Я пропустил его чуть правее себя и отрывисто насадил на коленку, потом ударил в ухо локтем, и резко развернув его в воздухе, забрал из податливых ручонок остатки коньячной бутылки. Он рухнул. Я склонился над ним - он не дышал. Черт побери, я действительно убил его! Нет, не может быть... И правда не дышит!!! Памятуя о бабушке-молотобойке, я уже не стал утруждать себя проверкой артериального давления, а стер свои отпечатки пальцев с фотографии и отправился разбираться с Анной.
15. Шведская семейная ячейка
Ох, как я был зол! Казалось, разорву мерзавку на части за ее шуточки, но по мере приближения к дому, в котором я оставил Анну, мной овладевала странная расслабленность. Было такое чувство, что я возвращаюсь с холодной мокрой улицы в теплый уют, где меня ждет ласковое домашнее существо... Проклятая иллюзия - ничего не мог с ней поделать: у самого себя на глазах я превращался в благодушного идиота, типа аниного покойного муженька, царствие ему небесное.
Вот откроет она мне дверь - схвачу ее за глотку и призову к ответу! Так я настраивал себя. Но дверь мне открыла хозяйка квартиры... Черт, даже не узнал, как зовут ее. Она была явно навеселе.
- А вот и Мастер! - заорала она радостно, бросаясь мне на шею.
- Вы что тут, упились, что ли?! - недовольно пробурчал я.
- Ты не свисти, - заявила хозяйка. - Пойдем покормлю тебя. Мы тут с Анечкой оладьев напекли под водочку.
- С Анечкой?!
- Нет, с королевой Анной! Ну проходи уж на кухню, граф Гарсия - известный пироман!
Я зашел на кухню. Анна со счастливым видом поедала оладьи в сметане.
- Ну как? Замофил? - спросила она с набитым ртом.
- Да иди ты! - отмахнулся я. - Лучше мне, бабы, водки налейте!
- Какие мы тебе бабы?! - возмутилась хозяйка. - Мы мирно пашущие советские женщины!
- А с вами я и вовсе не знаком, - сказал я, вырывая у нее из рук запотевшую бутылку "Русской".
- Вот хам! - возмутилась она. - Когда лапать меня лез, имени не спрашивал!
- Он к тебе лез?! - окаменела Анна.
- Конечно, за сиськи дергал, как телушку! - пожаловалась хозяйка.
Я раскрыл рот, чтобы дать достойный ответ, но тут получил от Анны смачную звонкую оплеуху.
- Ты чо? - удивился я.
Анна ничего не ответила. Она сидела строгая и бледная. Я с удивлением ее рассматривал, как первую женщину, давшую мне по роже. Мне хотелось сообразить, что ответить, но мысли в голову не шли. В голове было пусто и звенело. Особенно меня удивило то, что я не успел поставить блок. Всегда в фильмах удивлялся, как мужики пропускают простецкий удар, а тут сам под него залетел и среагировать не успел. Наверно подсознательно в мужике зашито, что бить женщину неэтично, а может христианство со своей второй щекой на мозги мужского населения так фатально накапало. Надо вспомнить, масульман пощечинами врачуют их женщины востока? А хотя они у них дисциплинированные, за пощечину им могут все что угодно припаять. Значит все же христианство, а не дурацкое джентельменство.
- Да ладно вам, как дети! - сказала хозяйка. - Давайте лучше за знакомство выпьем. Меня Тоней зовут.
Она разлила и мы выпили, молча и не чокаясь. И в тишине закусили солеными помидорами.
- Ой, кажется, милиционер родился! - нарушила молчание Тоня.
Анна не сдержалась и прыснула от смеха, многозначительно на меня глянув.
- С хозяйкой мы познакомились, а вас как зовут, девушка? - обратился я к ней, - Фамилию я вашу уже знаю, впрочем, - я попытался применить излюбленный прием следователся.
- Между прочим, это фамилия мужа, - ответила Анна, смягчаясь. - Так что она ни о чем не говорит.
- А имя? - спросил я ее.
- И имя, - серьезно ответила она. - Имен может быть тоже энное количество. В детстве меня, например, родители Анютой звали. Во дворе Нюсей и Анкой дразнили. А один придурок в институте Нюрой называл. Еще Нюша - есть имячко такое...
- Ну и что? - не понял я.
