Итак, наступил момент, когда параллельные прямые вот-вот должны были пересечься. Два главных действующих лица, незнакомых друг с другом, едут в одном купе первого класса. У. окошка сидит Зигфрид Моргентойфель, шестидесятичетырехлетний владелец пекарни в Цюрихе. Напротив устроился Винченцо Лагана, двадцативосьмилетний калабриец из селения Корильяно. Сиденья обиты желтым бархатом. У Моргентойфеля на коленях лежит газета, но он не читает. Он дремлет, прислонившись головой к спинке сиденья, его одутловатое лицо нервно подергивается. Винченцо Лагана не спит, он смотрит в окно на поля и деревья. Время от времени он начинает разглядывать свои руки. Одет он с претенциозной элегантностью, свойственной богатым южанам.
Конечно, путешествовать в вагоне первого класса — это вам не шутка. Винченцо Лагане нравится чувствовать себя важным синьором. Он с удовлетворением потянулся.
В купе первого класса сиденья удобные, мягкие, не то что в тот раз. Да, в тот раз… А ведь прошло каких-нибудь десять дней.
Тот вагон заполнили молодые калабрийцы, одетые так же плохо, как и он сам. Сиденья были жесткие, деревянные. Стоило на минуту отлучиться в коридор или даже в уборную, как по возвращении тебя обдавало запахом дешевого сыра, вина и пота. Во сне ты прислонялся головой к плечу соседа, а он к тебе.
Скорый прибыл на пограничную станцию Кьяссо. Слабый толчок при торможении разорвал непрочную нить сна Зигфрида Моргентойфеля. Он выпрямился и кончиком указательного пальца быстро снял желтую пленку в уголках глаз. Началась проверка паспортов. Таможенный чиновник вежливо обратился сначала к пожилому господину, затем к молодому человеку. Протягивая зеленую книжицу, Винченцо сумел притвориться уверенным и равнодушным. Чиновник небрежно перелистал листы и возвратил паспорт, даже не поставив печати.
Маневровый паровоз оттащил состав на несколько сот метров, и Винченцо вновь увидел бетонную ленту вокзала, где их выгрузили десятью днями раньше, чтобы отправить назад. Некоторые громко протестовали и ругались, рискуя угодить в тюрьму. А Винченцо сразу понял, что спорить бесполезно. Путь закрыт — Швейцарии больше не нужны итальянские эмигранты.
Каким мучительным было возвращение в переполненном вагоне! Милан. А что дальше? Одни поехали на юг, в родные места, другие, у кого не было денег, но было много надежд, остались в Милане. Остался и Винченцо Лагана. Прежде всего, решил он, надо хорошенько обдумать положение. Он пересек привокзальную площадь и зашел в большой ярко освещенный бар. Возле стойки пять-шесть человек спорили о футболе. Один из них обругал защитников команды «Турин». Лагана хотел было сказать несколько теплых слов этому болвану, но потом решил не вмешиваться — хватит с него своих неприятностей. В углу стоял музыкальный ящик. Сесть за столик — значит непременно заказать что-либо. Так не лучше ли послушать песню? Он подошел к ящику со сверкающими клавишами, выбрал песню Челентано и сунул в прорезь монету. Нажал на клавиши и тут же негромко выругался. Ну и кретин! Нажал В-15, а надо было В-14. Теперь слушай бог весть кого. С ума можно сойти, это же сказка — он по ошибке выбрал детскую пластинку. Счастье еще, что другие клиенты продолжали громко спорить о футбольном чемпионате, не то бы они посмеялись над ним от души. Но раз уж он потратил пятьдесят лир, стоит послушать сказочку. В ней рассказывалось о коте в сапогах, который помог разбогатеть своему хозяину, жалкому бедняку, нарядив его в шикарное платье. Король принял бедняка за настоящего принца и отдал ему в жены свою дочь-принцессу. Говорящий кот — ерунда какая-то. Один из болельщиков сказал, что игроки туринского «Ювентуса» — живые мертвецы. В другое время горячая калабрийская кровь Винченцо вскипела бы и не миновать бы ссоры. Ведь южане болеют не столько за Турин, сколько против Милана, города богачей, которые имеют все, чего нет у них, нищих калабрийцев. Но сейчас Винченцо лишь окинул этого глупца презрительным взглядом, его мысли были заняты котом, который помог хозяину стать богатым, нарядив его в богатые одежды.
А ведь это неплохая идея. Швейцария не хочет итальянских эмигрантов. Ну что ж, значит, нужно пересечь границу под видом богатого синьора. И Винченцо решил рискнуть всеми своими сбережениями, довольно-таки скудными, но достаточными, чтобы купить отличный костюм и билет в вагон первого класса.
Приобрести костюм оказалось делом совсем не легким, потому что продавец магазина заподозрил неладное: обычно клиент в рваной одежде не покупает костюм за сорок тысяч лир. Винченцо пришлось вначале показать ему деньги. Помимо костюма, он купил рубашку и платок в верхний кармашек пиджака, галстук, носки, ботинки. Когда он вышел из магазина, одетый с иголочки, его остановили двое полицейских и потребовали документы. Продавец тут же позвонил в полицию — он твердо знал, что, когда оборванец вдруг одевается как синьор, это означает, что он совершил одно ограбление и теперь готовит другое. Полицейские тщательно обыскали Винченцо, но и это не особенно повлияло на его хорошее настроение. Спасло его рекомендательное письмо приходского священника бывшему односельчанину, который теперь жил и работал в Цюрихе. Больше того, встреча с полицейскими оказалась даже полезной, она позволила Винченцо усовершенствовать свой план. Один из полицейских, схватив его за руку, презрительно посмотрел на грязные ногти и мозолистую ладонь. Кот в сапогах никогда бы не допустил подобной оплошности. С такими ногтями самый роскошный костюм не поможет ему пересечь границу. Маникюрша изрядно потрудилась, но когда Винченцо вышел из парикмахерской, его пальцы нельзя было узнать.
И вот теперь скорый, миновав границу, мчится вдоль Луганского озера. Мерное покачивание вагона таит в себе опасность — оно навевает сон и одновременно не дает заснуть. Когда поезд въехал в туннель и стук колес сменился грохотом, проснулся и Зигфрид Моргентойфель. Он посмотрел на часы и попытался снова забыться сном. Но это ему не удалось. Тогда он взял лежавшую на коленях газету и стал рассеянно просматривать первую страницу. Читать не хотелось. С минуту он разглядывал своего соседа по купе. Наверняка итальянец. Одет довольно безвкусно, но если бы все итальянцы были такими же аккуратными и презентабельными, не существовало бы и его проблемы.
А его проблема — итальянские эмигранты, которых он принял на работу в пекарню. Тогда-то и начались ночные кошмары, нервное истощение и бесконечные визиты к врачам. Первое время он испытывал лишь смутное чувство неприязни. Ему было противно смотреть на этих черных волосатых оборванцев. Его раздражала их манера тараторить на своем тарабарском наречии, и эта их привычка вечно собираться в круг. Не говоря уж о варварском обычае носить в кармане нож.
