Вечером дома всё тоже прошло, как обычно. И ночью Хоак Гвин спал спокойно.
Утром начался хаос. Несколько человек не нашли своих Ям — но это ещё ничего, так бывало и раньше, и в конце концов всегда как-то улаживалось. Но произошло и то, чего никогда не было: появились незанятые Ямы. И неизвестно: то ли Ямы появились самопроизвольно, что было совсем невероятно, невозможно, немыслимо — потому что Ямы не могут появляться сами по себе, — то ли их хозяева просто не пришли сегодня утром. Но никто не мог сказать, кого из соседей сегодня нет — все как будто присутствовали, как всегда… Значит, произошло невероятное: Ямы появились сами собой, самопроизвольно, спонтанно, ниоткуда. Они были аккуратно ровные, неглубокие, одинакового серебристого цвета… Никто не хотел занимать их — даже те, чьи Ямы исчезли сегодня. Некоторые попытались захватить чужие — и хозяева выбрасывали их, почему-то не трогая, не поражая, а те с воем снова лезли и лезли в чужую Яму. Обнаружилось и несколько сумасшедших, пытавшихся засыпать чужие Ямы, да ещё при том, когда в них находились хозяева. Этих обездвиживали сразу же, и поставили потом у крайних Ям, лицом к светилу. Один — видно, совсем обезумев, — принялся засыпать одну из серебристых Ям. У него ничего не получилось: почва падала внутрь Ямы и исчезала, превращаясь в такую же серебристую пыль, что покрывала всё дно Ямы, но глубина её не уменьшилась. Этого не тронули, и он ушёл куда-то в сторону от деревни, бросив лопату.
К вечеру, однако, опять всё как-то успокоилось: все оставшиеся без Ям начали копать новые Ямы, но серебряные не исчезли, и продолжали сверкать в глаза, едва кто-то проходил мимо них. Поэтому проходящий, косясь, ускорял шаги. Что-то надвигалось. Хоак Гвин чувствовал, как его охватывает состояние тоскливого ожидания. И он знал, что другие испытывают почти то же самое.
Ночью, когда пришла жена, Хоак Гвин ощутил, что земля мелко-мелко трясётся. Тихо звенела посуда, раскачивались занавески, скрипела кровать… А, прислушавшись, ему показалось даже, будто из глубины земли доносится далёкий-далёкий глухой гул. Так продолжалось до самого утра.
Утром, придя на Поле, все остановились у его края, не решаясь ступить дальше.
Ям на поле не было. Ни одной. Вместо них вздымались из глубины земли разноцветные Холмы.
Все стояли молча, никто не решался начинать работу. Все это было так необычно… и всё же особых волнений никто не испытывал — будто все давно ждали чего-то подобного. К тому же Холмы были как-то узнаваемы — каждый из них находился в точности на том месте, где была Яма каждого. Но всё равно все стояли, как бы привыкая. Потом кто-то — Хоак Гвин не разглядел, кто, тот был слишком далеко от него — взобрался на свой Холм и принялся сосредоточенно копать, сбрасывая с него грунт. Тогда уже и остальные, подтянувшись и даже немного обрадовавшись, полезли каждый на свой Холм, и так же молча, как и всегда, погрузились в работу — принялись срывать вершину Холма лопатами, бросая вниз разноцветную почву, которая, едва достигая поверхности, рассыпалась в светло-серую серебристую пыль…
Хоак Гвин работал, стиснув зубы, как работал и раньше, и только в голове у него крутилась неявно выраженная радостная мысль о том, что теперь уже никто не может быть засыпан в свой Яме… Холм — это не Яма…
Вечером к нему, как обычно, подошел Поап Таш, но не спросил, как бывало раньше, много ли он вырыл, и не заглянул в Яму, которой теперь не было — все было видно и так. Он только остановился рядом и сказал, что Тиот Тот исчез, провалившись внутрь своего Холма…
(в атмосфере раздора, подозрительности и страха)
Вечером я вдруг обнаружил, что в доме нет хлеба. Вечер — не самое приятное время для подобного рода прогулок, но делать было нечего: надо идти. И не о том речь, что приближалось время ужинать, а завтра утром придётся завтракать, да и об обеде следовало подумать загодя. Но дело в том, что завтра хлеб неизбежно подорожает, а тогда неизвестно, хватит ли денег дотянуть до следующей зарплаты.
Поэтому я ничего не сказал, а лишь коротко посмотрел на жену, которая легко прочитала во взгляде немой укор, что не позаботилась о хлебе раньше, днём, из-за чего мне, её мужу, приходится рисковать жизнью.
И она сразу же, едва уловила мой взгляд, кинулась помогать одеваться.
Я терпеть не могу современной утилитарной одежды, но, опять-таки, ничего не поделаешь: фасоны диктует мода, а моде указывает суровая необходимость.
С неохотой натянув ватную поддёвку, я надел сверху пуленепробиваемый жилет и, секунду поколебавшись, нацепил ещё и гремящую скорлупу зеркальной кирасы — в какой-то мере она спасала от случайных лазерных лучей. Нет, конечно, прямого попадания лазерной пушки она не выдержала бы, испарилась, но вспышки лазерных пистолетов и автоматов рассеивала охотно, ослепляя попутно глаза нападавших. Да и в случае лазерной пушки оставалось время — до следующего выстрела, пока не подзарядятся аккумуляторы, — куда-нибудь скрыться, а если есть возможность — надеть запасную кирасу, если та имеется, а уж потом скрыться ещё дальше.
Единственным неприятным последствием оставался шум в ушах, вызванный разлётом частичек испарившейся кирасы, но с этим, я полагаю, можно примириться. Особенно если подумать, что без кирасы ты больше никогда ничего бы не услышал, разве что у кого сохранился идеальный слух, и он бы мог услышать шум собственных разлетающихся частичек.
Штаны я нацепил также пуленепробиваемые — жена пока ценит меня, как мужчину, и я хотел бы, чтобы её оценка продлилась как можно дольше — и влез в ножные зеркальные латы. Ботинки были обычные, на миноустойчивой подошве и с быстросъёмными застёжками — на случай попадания в неуничтожимый капкан.
Пристегнув к поясу, бёдрам, лодыжкам и плечам несколько совершенно необходимых приспособлений, я взял сумку, попрощался с женой и вышел на улицу. Я проделал это легко и свободно, потому что был уверен: на пороге, под ним и в радиусе десяти метров от двери не было никаких взрывных устройств, кроме моих собственных, а их на время выхода я деактивировал. Снайперов я тоже не опасался: не тот я человек, чтобы выцеливать меня снайперами. Да и бесполезная это работа. Пули специальные нужны, а они нынче недёшевы.
Идти приходилось пешком — мою машину взорвали на прошлой неделе, а новую я пока не угнал. Можно было, конечно, и купить — деньги имелись, но у некоторых продавцов в последнее время появилась идиотская привычка оснащать автомобили минами с часовым механизмом, сблокированным со счетчиком нажатий на педаль газа. Да еще и снабжёнными элементом неизвлекаемости. Такой привычки я не одобрял.
