— Что?
— Вы сказали «тысящей», а не «тысячей». Попробуйте ещё звук «ч».
— Тысящей. Тысяшэй. Тыся‑чэй. Тысячей.
— Хорошо, — сказал Портер. — Разница в ощущениях — это нормально, но если в целом вы чувствуете себя хорошо…
— Да, — сказал я. — Просто великолепно.
И в этот самый момент я осознал, что это так и есть. Я был расслаблен. В первый раз за многие годы я пребывал в покое и безопасности. Массированное кровоизлияние в мозг мне больше не грозило. Нет, теперь я буду жить совершенно нормальной жизнью. Я доживу до своих библейских семидесяти; доживу до восьмидесяти трёх — ожидаемой продолжительность жизни мужчин, родившихся в 2001 году, по данным Статистической службы Канады; и буду жить дальше. Я буду жить. Всё остальное — вторично. Я проживу долго‑долго — без паралича, без превращения в овощ. Какие бы трудности ни ждали меня на этом пути, оно того стоило. Теперь я это знал.
— Очень хорошо, — сказал Портер. — Теперь давайте попробуем что‑нибудь простое. Посмотрим, сможете ли вы повернуть голову в моём направлении.
Я сделал, как он просил — и ничего не произошло.
— Не работает, док.
— Не волнуйтесь. Это придёт. Попытайтесь ещё раз.
Я попытался, и в этот раз голова в самом деле перекатилась налево и…
И… и… и…
О Господи! О Господи! О Господи!
— Этот стул вон там, — сказал я. — Какого он цвета?
Портер удивлённо повернулся.
— Э‑э… зелёного.
— Зелёного! Так вот как выглядит зелёный! Это… это круто, правда? Так приятно глазу. А ваша рубашка, док? Какого цвета ваша рубашка?
— Жёлтого.
— Жёлтого! Вау!
— Мистер Салливан, вы… вы дальтоник?
— Больше нет!
— Боже! Почему вы нам не сказали?
Почему я им не сказал? «Потому что вы не спрашивали» было бы правдивым ответом, но я знал, что есть и другие. По большей части я боялся, что если я об этом скажу, то они станут настаивать на воспроизведении этой особенности моей личности.
— Какого рода дальтонизмом вы страдаете… страдали?
— Дей‑чего‑то‑там.
— Дейтеранопия? — подсказал Портер. — У вас недостаток М‑колбочек?
— Да, вот это самое. — Почти ни у кого не бывает полной цветовой слепоты; другими словами, почти никто не видит мир чёрно‑белым. Мы, дейтеранопы, видим мир в оттенках синего, оранжевого и серого, так что многие цвета, которые кажутся контрастными человеку с нормальным зрением, для нас выглядят одинаково: мы видим красный и жёлто‑зелёный как бежевый; розовый и зелёный как серый; оранжевый и жёлтый как цвет, который, как мне говорили, был цветом кирпича; сине‑зелёный и пурпурный как лиловый; индиго и бирюзовый как голубой.
Лишь синий и оранжевый выглядят для нас так же, как и для людей с нормальным зрением.
— Но теперь вы видите цвета? — спросил Портер. — Потрясающе.
— Это точно, — восхищённо согласился я. — Всё такое… такое пёстрое. Думаю, я до сих пор не понимал толком, что значит это слово. Какое чудовищное разнообразие оттенков! — Я перекатил голову на другую сторону, в этот раз практически не задумываясь. И обнаружил, что смотрю в окно.
— Трава — о Господи, только посмотрите! И небо! Какие они разные!
— Мы покажем вам что‑нибудь красочное на видео сегодня вечером, и…
— «В поисках Немо», — перебил я его. — Это был мой любимый мультик, когда я был маленький — и все восхищались тем, насколько он богат красками.
Портер рассмеялся.
— Как пожелаете.
— Здорово, — сказал я. — Счастливый плавник! — Я попытался поднять руку в немовском рыбьем жесте «дай пять», но она не пошевелилась. А, ну да — «это придёт со временем»; меня же об этом предупредили.
И всё‑таки, как же это здорово — быть живым и свободным.
— Попробуйте снова, Джейк, — сказал Портер. И изумил меня, когда сам поднял руку в жесте из мультика.
Я сделал ещё одну попытку, и в этот раз у меня получилось.
— Вот видите! — сказал Портер, энергично задвигав бровями. — Всё будет в порядке. А теперь давайте вытащим вас из постели.
Он ухватил меня за правую руку — я ощутил это как матрицу из тысяч точечных прикосновений вместо одного сплошного — и помог мне сесть. У меня иногда случаются приступы головокружения, и иногда становится дурно, когда я резко встаю из горизонтального положения. Но сейчас ничего подобного не было.
Я пребывал в очень странном сенсорном состоянии. Во многих отношениях мои органы чувств испытывали недостаток раздражителей: я не ощущал никаких запахов и, хотя я и имел понятие о том, что сижу, что означало наличие некоторого чувства равновесия, не чувствовал никакого ощутимого давления на заднюю поверхность бёдер и ягодицы. Однако органы зрения, атакованные новыми, невиданными цветами, едва справлялись с потоком сигналов. А если я смотрел на что‑то однородное, скажем, на стену, я почти начинал различать решётку пикселов, из которых состояло поле моего зрения.
— Как самочувствие? — спросил Портер.
— Нормально, — ответил я. — Отлично!
— Я рад. Тогда, наверное, пришло время рассказать вам о секретных заданиях, которые вы должны будете выполнить.
— Что?!
— Ну, вы знаете. Бионические конечности. Шпионаж. Секретный агент‑киборг и всё такое.
— Доктор Портер, я…
Брови доктора Портера ликующее заплясали.
— Простите. Полагаю, когда‑нибудь мне это надоест, но пока я не никак могу удержаться. Единственным вашим заданием будет выйти из этого здания и вернуться к своей прежней жизни. Что означает, что вас нужно поставить на ноги.
Я кивнул и ощутил его руку у себя под мышкой. Снова ощущение было не такое, как обычное давление на кожу, но я без сомнения чётко осознавал, где именно он меня касается. Он помог мне повернуться так, чтобы ноги свесились с края каталки, а потом с его помощью я принял вертикальное положение. Он подождал, пока я кивну в знак того, что со мной всё в порядке, и потом осторожно отпустил меня, оставив стоять на собственных ногах.
— Ну как? — спросил Портер.
— Нормально, — ответил я.
— Головокружение? Дурнота?
— Нет. Ничего такого. Но не дышать — это очень необычно.
Портер кивнул.
— Вы к этому привыкнете — хотя иногда могут случаться неожиданные приступы паники, когда мозг начинает орать «Караул, мы не дышим!» — Он улыбнулся своей добродушной улыбкой. — Я бы посоветовал вам в подобных обстоятельствах сделать глубокий вдох и успокоиться, но вы, разумеется, не сможете. Так что просто подавляйте это ощущение или просто подождите, пока оно не пройдёт. Сейчас вы чувствуете панику из‑за того, что не дышите?
