— Как в Антарктике,— пробормотала она.
— Я был в Антарктике,— объявил Грегор.
— И где только ты не был! — сказал Потапов.— Везде ты был!
— Взяли, ребята,— скомандовал Козлов.
Ребята взяли электропилы, подошли к дальней стене и стали выпиливать брусья льда. Пилы шли в лед, как горячие ножи в масло. В воздухе засверкали ледяные опилки. Зойка и Галя подошли ближе.
— Дай мне,— попросила Зойка, глядя в согнутую спину Козлова.
— Не дам,— сказал Козлов, не оборачиваясь.— Глаза повредишь.
— Совсем как снег на Земле,— заметила Галя, подставляя ладонь под струю льдинок.
— Ну, этого добра везде много,— сказал Потапов.— Например, на Ганимеде сколько хочешь снегу.
— Я был на Ганимеде,— объявил Грегор.
— С ума сойти можно,— сказал Потапов. Он выключил свою пилу и отвалил от стены огромный ледяной куб.— Вот так.
— Разрежь на части,— посоветовал Стеценко.
— Не режь,— сказал Козлов. Он тоже выключил пилу и отвалил от стены глыбу льда.— Наоборот…— Он с усилием пихнул глыбу, и она медленно поплыла к выходу из тоннеля.— Наоборот, Валноге удобнее, когда брусья крупные.
— Лед,— сказала Галя.— Совсем как на Земле. Я теперь буду всегда ходить сюда после работы.
— Вы очень скучаете по Земле? — робко спросила Зойка. Зойка была на десять лет моложе Гали, работала лаборанткой на астрометрической обсерватории и робела перед своей заведующей.
— Очень,— ответила Галя.— И вообще по Земле, Зоенька, и так хочется посидеть на траве, походить вечером по парку, потанцевать… Не наши воздушные танцы, а обыкновенный вальс. И пить из нормальных бокалов, а не из дурацких груш. И носить платье, а не брюки. Я ужасно соскучилась по обыкновенной юбке.
— Я тоже,— сказал Потапов.
— Юбка — это да,— сказал Козлов.
— Трепачи,— возразила Галя.— Мальчишки.
Она подобрала осколок льда и кинула в Потапова. Потапов подпрыгнул, ударился спиной в потолок и отлетел на Стеценко.
— Тише ты,— сердито сказал Стеценко.— Под пилу угодишь.
— Ну, довольно, наверное,— сказал Козлов. Он отвалил от стены третий брус.— Грузи, ребята.
Они погрузили лед на платформу, затем Потапов неожиданно схватил одной рукой Галю, другой рукой Зойку и забросил обеих на штабель ледяных брусьев. Зойка испуганно взвизгнула и ухватилась за Галю. Галя засмеялась.
— Поехали! — заорал Потапов.— Сейчас Валнога даст вам премию — по миске хлорелловой похлебки на нос.
— Я бы не отказался,— проворчал Козлов.
— Ты и раньше не отказывался,— заметил Стеценко.— А уж теперь, когда у нас голод…
Платформа выехала из айсгротте, и Грегор задвинул ворота.
— Разве это голод? — сказала Зойка с вершины ледяной кучи.— Вот я недавно читала книгу о войне с фашистами — вот там был действительно голод. В Ленинграде, во время блокады.
— Я был в Ленинграде,— объявил Грегор.
— Мы едим шоколад,— продолжала Зойка,— а там выдавали по полтораста граммов хлеба на день. И какого хлеба! Наполовину из опилок.
— Так уж и из опилок,— усомнился Стеценко.
— Представь себе, именно из опилок.
— Шоколад шоколадом,— сказал Козлов,— а нам туго будет, если не прибудет «Тахмасиб».
Он нес электропилу на плече, как ружье.
— Прибудет,— уверенно сказал Галя. Она спрыгнула с платформы, и Стеценко торопливо подхватил ее.— Спасибо, Костя. Обязательно прибудет, мальчики.
— Все–таки я думаю, надо предложить начальнику уменьшить суточные порции,— сказал Козлов.— Хотя бы только для мужчин.
— Чепуха какая,— сказала Зойка.— Я читала, что женщины гораздо лучше переносят голод, чем мужчины.
Они шли по коридору вслед за медленно движущейся платформой.
— Так то женщины,— сказал Потапов.— А то дети.
— Железное остроумие,— сказала Зойка.— Прямо чугунное.
— Нет, правда, ребята,— сказал Козлов.— Если Быков не прибудет завтра, надо собрать всех и спросить согласия на сокращение порций.
— Что ж,— согласился Стеценко.— Я полагаю, никто не будет возражать.
— Я не буду возражать,— объявил Грегор.
— Вот и хорошо,— сказал Потапов.— А я уж думал, как быть, если ты вдруг будешь возражать.
— Привет водовозам! — крикнул астрофизик Никольский, проходя мимо.
Галя сердито заметила:
— Не понимаю, как можно так откровенно заботиться только о своем брюхе, словно «Тахмасиб» — автомат и на нем нет ни одного живого человека.
Даже Потапов покраснел и не нашелся что сказать. Остаток пути до камбуза прошли молча. В камбузе дядя Валнога сидел понурившись возле огромной ионообменной установки для очистки воды. Платформа остановилась у входа в камбуз.
— Сгружайте,— сказал дядя Валнога, глядя в пол. В камбузе было непривычно тихо, прохладно и ничем не пахло. Дядя Валнога мучительно переживал это запустение.
В молчании ледяные брусья были отгружены с платформы и заложены в отверстую пасть водоочистителя.
— Спасибо,— сказал дядя Валнога, не поднимая головы.
— Пожалуйста, дядя Валнога,— сказал Козлов.— Пошли, ребята.
Они молча отправились на склад, затем молча вернулись в зал отдыха. Галя взяла книжку и улеглась в кресло перед магнитовидеофоном. Стеценко нерешительно потоптался возле нее, поглядел на Козлова и Зойку, которые снова уселись за стол для занятий (Зойка училась заочно в энергетическом институте, и Козлов помогал ей), вздохнул и побрел в свою комнату. Потапов сказал Грегору:
— Ходи. Твой ход.
Глава вторая
ЛЮДИ НАД БЕЗДНОЙ
1. КАПИТАН СООБЩАЕТ НЕПРИЯТНУЮ НОВОСТЬ, А БОРТИНЖЕНЕР НЕ БОИТСЯ
Видимо, крупный метеорит угодил в отражатель, симметрия распределения силы тяги по поверхности параболоида мгновенно нарушилась, и «Тахмасиб» закрутило колесом. В рубке один только капитан Быков не потерял сознания. Правда, он больно ударился обо что–то головой, потом боком и некоторое время совсем не мог дышать, но ему удалось вцепиться руками и ногами в кресло, на которое его бросил первый толчок, и он цеплялся, тянулся, карабкался до тех пор, пока в конце концов не дотянулся до панели управления. Все крутилось вокруг него с необыкновенной быстротой. Откуда–то сверху вывалился Жилин и пролетел мимо, растопырив руки и ноги. Быкову показалось, что в Жилине не осталось ничего живого. Он пригнул голову к панели управления и, старательно прицелившись, ткнул пальцем в нужную клавишу.
Киберштурман включил аварийные водородные двигатели, и Быков ощутил толчок, словно поезд остановился на полном ходу, только гораздо сильнее. Быков ожидал этого и изо всех сил упирался ногами в стойку пульта, поэтому из кресла не вылетел. У него только потемнело в глазах, и рот наполнился крошкой отбитой с зубов эмали. «Тахмасиб» выровнялся. Тогда Быков повел корабль напролом сквозь облако каменного и железного щебня. На экране следящей системы бились голубые всплески. Их было много, очень много, но корабль больше не рыскал — противометеоритное устройство было отключено и не влияло на кибер–штурман. Сквозь шум в ушах Быков несколько раз услышал пронзительное «поук–пш–ш–ш», и каждый раз его обдавало ледяным паром, и он втягивал голову в плечи и пригибался к самому пульту. Один раз что–то лопнуло, разлетаясь, за его спиной. Потом сигналов на экране стало меньше, потом еще меньше и, наконец, не стало совсем. Метеоритная атака кончилась.
