Джон снова затребовал на экран схему. Аварийная зона расширилась в обе стороны, с десяти уровней до четырнадцати. Красная надпись теперь предупреждала:
ДАВЛЕНИЕ – НОЛЬ: ГЛУБОКИЙ ВАКУУМ!
– Похоже, оболочка трещит по швам, – сказал Джон. – Хотел бы я знать, насколько еще расширится трещина.
– Нам здесь что-нибудь угрожает?
– Понятия не имею. – Он пожал плечами. – В теории – нет. Но в теории не могло произойти и того, что уже произошло.
На экране появился Элиот Смит.
– Я обращаюсь ко всем, чей разряд не ниже пятнадцатого, – сказал он. – Мы пока не выяснили, что именно произошло. Эксперимент приостанавливается. Затормозил так быстро, как это только возможно. Зона поражения – первая оболочка, уровни с двенадцатого по двадцать шестой. К выходу туда готовится аварийно-спасательная команда. Мы считаем, там фактически не было людей. Но каждый, кто там все-таки оказался, уже мертв, если в считанные секунды не добрался до скафандра. Я сказал вам все, что мне сейчас известно. Не усложняйте обстановку, пытаясь дозвониться в мой офис, чтобы получить дополнительную информацию. Ее просто нет. Как только появятся новости, я сразу же их сообщу.
Меня пробрала невольная дрожь. Все утро я провела внутри первой оболочки, на тридцатом уровне, в двух шагах от места катастрофы. Джон поспешил налить мне стакан вина, чтобы снять нервный стресс. Затем раздалось несколько вызовов. Первыми позвонили Дэн и Эви; хотели убедиться, что со мной все в порядке.
Когда все кончилось, в зоне поражения обнаружили сорок восемь иссушенных вакуумом тел, а одна женщина лишилась обеих ног, отрезанных ниже колена автоматически закрывшейся аварийной переборкой. После общей переклички выяснилось, что погибло еще десять человек; скорее всего, их тела просто выдуло в открытый космос через внезапно появившуюся у них под ногами трещину.
Это была диверсия. За две недели до начала эксперимента по раскрутке корабля в первую оболочку проникли двое. Они забрались под плиты, служившие полом, и педантично подпилили два десятка опорных балок из пеностали. Их никто ни в чем не заподозрил, потому что на них была надета стандартная униформа, а дополнительным прикрытием послужил фальшивый наряд на работу, введенный ими же в память бортового компьютера. Эти двое были радикальными девонитами; на борт корабля они пробрались под чужими именами. Они оставили записку, объяснявшую, что именно они натворили и почему. После содеянного парочка негодяев покончила с собой. Мощный удар электротока во время совокупления надежно обеспечил им самое святое, что только есть у девонитов – последний одновременный оргазм.
Восстановление разрушенного заняло всего несколько дней, но сам факт диверсии сильно затормозил подготовку к полёту. Во-первых, пришлось обследовать буквально каждый сантиметр громадного корабля, чтобы увериться – нам больше ничего не грозит. На это ушла не одна неделя. Во-вторых, не менее двух тысяч человек отказались от мысли лететь и вернулись в Ново-Йорк. Потребовалось пять месяцев, пока я смогла подобрать им полноценную замену. Я подозревала, что с течением времени будет все труднее находить нужных нам людей.
Пока шли восстановительные работы, на корабле царила невесомость. Это было забавно, хотя причиняло немало хлопот. Только на, двух ближайших к оси оболочках имелись ковры велкро; во всех остальных помещениях приходилось перемещаться, отскакивая от стен как мячик. Через пару дней я неплохо освоилась, но у меня, в отличие от многих других, был богатый опыт, полученный не только в ново-йоркской зоне отдыха, но и во время длительных карантинов в печально знаменитом модуле 9b. Тех, у кого такого опыта не имелось, можно было частенько застать беспомощно повисшими в воздухе посреди какого-нибудь помещения. Несколько сот человек пришлось срочно эвакуировать, поскольку их беспрерывно тошнило. Мы едва успевали убирать за такими людьми, поэтому корабль насквозь пропитался запахом рвотных масс, окончательно избавиться от которого удалось лишь через пару месяцев.
Из-за невесомости приходилось работать в утомительной, совершенно неестественной позе, сидя на стуле, приваренном к основанию рабочей консоли. Одной рукой я держалась за сиденье, а пальцами второй кое-как тыкала в клавиатуру. Получалось очень медленно. Потом мне удалось соорудить некое подобие привязного ремня, пожертвовав двумя своими поясами, и дела понемногу пошли на лад.
Большинство людей, совсем упавших духом после диверсии, оказались из породы «одиночников». В Ново-Йорке не оставалось никого, кто мог бы их заменить. В конце концов мне удалось, методом гипноиндукции, снять с них почти все необходимые профессиональные профили, но кое-что было потеряно навсегда. Примерно один из пяти «одиночников» не поддавался воздействию гипноиндукционной установки, а некоторые просто умудрились помереть, не дождавшись, пока до них дойдет очередь.
Ни с кем из погибших во время диверсии я не была близко знакома, хотя во времена старт-проекта по нескольку раз беседовала с каждым из них. Все они, за исключением троих, отправились в зону с двукратным тяготением для занятий силовой подготовкой. Фанатики бодибилдинга. По иронии судьбы, в большинстве своем эти люди оказались девонитами-реформаторами. Они, как и их более ортодоксальные собратья по вере; вечно были озабочены тем, чтобы унести с собой на тот свет целую гору первосортных мускулов.
Что ж, им это удалось.
Когда до старта оставался всего месяц, я внезапно оказалась погребена под новой лавиной отказников. Более пятисот человек, передумавших в самый последний момент!
– Можно принудить их силой, – сказал Дэниел. Мы собрались всей семьей в комнате Джона. Такое случалось нечасто. – Они знали, на что шли, подписывая контракт.
– Конечно, знали, – согласилась я.
До их пор ни одному человеку, попросившемуся назад в Ново-Йорк, еще не отказали. Да оно и понятно: кому захочется провести добрых то лет в обществе людей, попавших на корабль не по доброй воле?
– Ну и с чем связан нынешний переполох? – поинтересовался Джон. – Опять потеряли кучу незаменимых?
– На сей раз нет. На сей раз, к несчастью, из проекта захотели выйти несколько сотен инженеров нижнего эшелона. Эксплуатационники.
– Не вижу проблемы, – сказал Дэн. – В два счета обучим новых.
– Ага, – заметила Эвелин. – Конечно. Наконец кое-кому из твоих приятелей, гордо именующих себя исследователями, придется заняться действительно полезным делом.
– Некоторым придется, – кисло согласился Дэн. – Но мы не можем жертвовать работами по изучению аннигиляции. Лично я хотел бы добраться до Эпсилон Эридана живым.
