– Будет исполнено, ваше благородие!!!
– Вон отсюда!!! – заорал шеф. – Все! Бегом! Негодяи! Разгильдяи! Всех на мясо! К бандитам в рудники! На лесоповал!
Выбраковщики дружно повскакали с мест и ринулись к выходу из класса.
– Не уходи, – сказал Гусев на ухо Валюшку. – Посиди здесь. В уголок вон отойди и сядь. Я быстро.
Валюшок кивнул и растворился в бурлящей у двери хохочущей толпе. Кричащего и визжащего начальства здесь не боялись. Здесь боялись начальства спокойного и хладнокровного, готового тебя забраковать.
В кабинете шеф несколько минут топал ногами и плевался, а потом устал, рухнул в кресло, утер лысину грязноватым платком и неожиданно спокойным тоном спросил:
– Гусев, это что, правда?
– Насчет чего? – не понял Гусев.
– Насчет собак.
– А-а, разумеется. Город не может прокормить больше определенного числа животных. А если даже вывалить всю еду на помойки, так у каждой стаи все равно есть четко очерченный ареал. Ну, зона обитания. Поэтому число собак в Москве – более или менее постоянная величина. Просто иногда стаи наглеют и слишком часто попадаются на глаза. Тогда их начинают отлавливать, чтобы пейзаж не портили. Но стоит выбить одну собаку, как тут же освобождается ниша. Занять которую мечтает несколько псов, ошивающихся за Кольцевой. Они бросаются в город и начинают бороться за эту нишу. Ослабленная потерей бойца стая не может им эффективно противостоять, и в конце концов в нишу втискивается минимум двое... И так далее. Короче говоря, проще всех сук переловить и спирали им поставить. Лет на пять никаких проблем...
– Спирали?!
– Ну, я не знаю, как это у собак делается, я образно.
Шеф задумчиво поскреб лысину.
– В городе денег сейчас завались, – поддержал Гусева Мышкин. – Так сказать, девать некуда. Могли бы давно наладить такую программу. И короче, Пэ совершенно прав – куда девалась санэпидстанция?
– Вы на все готовы, лишь бы не перетрудиться, – съязвило начальство. – Даже собачьими гинекологами заделаться.
Мышкин и Гусев переглянулись. Видимо, перспектива ловить дворовых сук и делать им операции как-то не приходила им в голову.
– А хоть и гинекологами, – заявил Мышкин. – Лишь бы, так сказать, не убийцами.
Шеф посмотрел на Мышкина косо, но промолчал.
– Напишите запрос, – предложил Гусев. – В Комитет по экологии Верховного Совета. То есть не вы лично, конечно, а пусть главный по Москве напишет. Подбросьте ему идею.
Шеф подергал носом и сдался.
– Попробую, – сказал он нехотя.
– Это же, так сказать, нарочно делается, – понизив бас до шепота, сообщил Мышкин. – Короче, сегодня дворняжки, а завтра что? Каждому по метле?
– Метел не дадут, – авторитетно заявил Гусев. – Ты забыл, в городе уже по четыре дворника на подъезд. Скоро тротуары с мылом будут мыть, как в каком-нибудь, блин, Антверпене. Когда ты в последний раз видел под ногами окурок?
Мышкин глубоко задумался. Шеф, сопя, открыл ящик письменного стола и достал сигареты. Наверное, подействовало напоминание об окурках.
– Между прочим, коллеги, – сказал Гусев. – Меня только что осенило. Я ведь, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг, что их пора ставить на место.
– Я тоже, – хмыкнул шеф. – Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких. Ясно?
– Есть! – в один голос отрапортовали выбраковщики.
– И не сметь перебивать старшего по должности!
– Так точно!
– Несите службу.
– Разрешите идти?
– Брысь.
За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.
– Молодец, Пэ, – сказал он. – Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя... Да! Короче, так что там насчет санэпидстанции?
– Мы же всех сумасшедших забраковали, – потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. – И очень жестко. А ты представь себе, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодерку не потянет.
– Получается, мы себе на задницу, так сказать, проблему создали?
– Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать...
– Нерусских очень много во власть пролезло, – пожаловался Мышкин. – На кого ни глянь – то, значит, почти еврей, то настоящий еврей, то вообще, так сказать, жидяра пархатый. Вот бы их самих в живодеры! А еще лучше – в брак!
– ...либо о нас просто слегка подзабыли, – закончил мысль Гусев. – Забыли, что мы из себя представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство страну подчистило – дай бог. Работы почти не осталось, да и клиентура измельчала. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это все равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встает интересный вопрос – а что с нами делать?
Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы и как укладываются в эту концепцию участившиеся случаи милицейского произвола и многое, многое другое. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и четко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.
– Короче, разгонят нас, – вздохнул Мышкин. – Или... Ты чего так смотришь, Пэ?
– Да нас попросту забракуют, – сказал Гусев.
– Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?
– А вот они нами и займутся! – ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется – осенило».
– Как вот дам по шее! – рявкнул Мышкин.
– Не надо. Пока не за что.
– Тьфу! – Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. – Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза... Ладно. Ты сегодня без места?
– Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.
– А хотя бы приблизительно?
– Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по Бульварам слегка.
– Значит, так сказать, пешком. Хорошо. Значит, Пэ... Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?
– Интересное кино, – пробормотал Гусев. – С чего бы это вдруг?
– Значит, нужен, – коротко ответил Мышкин.
– А куда я ведомого дену?
– С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе...
– Ладно... – протянул Гусев задумчиво. – Считай, договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже все, в пенсионеры записали.
– Тебя не забыли, – сказал Мышкин твердо. – Ну, пока. Живи!
– Живи, – отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.
