— А ведьму-то нам на кой с собой тащить? Привезем обратно в Цитадель ее Камень и голову.
Так, прежде всего попробую решить дело миром:
— Слушай, она ведь нам с Монахами драться помогала…
— А кому охота, чтоб его Монахи хлопнули? Потом сам, говорят, в такого превращаешься. Ладно, чтоб долго не откладывать, сейчас я ей горлышко перережу… — произнес он самым будничным тоном. Да здесь, похоже, это в порядке вещей.
Я ненавязчиво закинул на плечо меч, на который опирался до сих пор, взялся за рукоять обеими руками:
— А у меня другое предложение есть: девочку мы сейчас отпустим, славная девочка, верно? Лошадку мы тоже ей отдадим — негоже даме пешком ходить. А чтоб с ней по дороге чего не случилось, я ее провожу, а то уж загостился я в Ордене, пора и честь знать.
Его рука бешено зашарила у пояса. Наивный! Думает, я не заметил, что он свое оружие по ту сторону костра оставил.
— Ты… Ты…
— Ладно, не булькай соплями. Ты жив покуда? Цени. А если хочешь отношения выяснить — валяй, я не против. Только учти, на мечах ты супротив меня не тянешь, да и против моего Камня с твоей стекляшкой не выстоять. Решайся, пока я не передумал — пешком тут до Цитадели дня два ходу, три от силы. Магистру скажешь, что в драке с Монахами только ты и уцелел.
Он долго молчал, буравя меня взглядом. Дождется ведь — мне и в самом деле его убить придется…
Наконец Дикс нехотя буркнул:
— Ладно.
— Ну, вот и отлично, — улыбнулся я и направился к ведьме, вытаскивая из ножен кинжал.
То ли я что-то в ее глазах увидел, то ли сигнал Юрда, то ли холодок вдоль спины — не знаю, что именно заставило меня обернуться одновременно с голосом Дикса:
— Повернись, Меченосец!
Змейство, вот это я лопухнулся! И, похоже, последний раз в жизни: Дикс, потный и оскаленный, как во время боя с Монахами, целился в меня из тяжелого боевого арбалета, принадлежавшего одному из егерей:
— Магистр предупреждал меня, что ты можешь оказаться предателем. Я ему не поверил, а зря.
Повисло молчание. Да что ж он не стреляет?
Дикс где-то через полминуты заговорил снова:
— Итак, Меченосец, ты знаешь, что по закону эта смерть для тебя слишком легкая…
— Ну так кончай ты эту комедию, придурок! Стреляй, а если в штаны наложил — беги жаловаться папочке-Магистру, — все таки ничего не понимаю… Он что — решил меня грохнуть с соблюдением всех формальностей? Не просто пристрелить, а привести приговор в исполнение?.. Хе, да он же меня боится так же, как я его! И ему не хуже известно, что ни один механизм мгновенно не срабатывает…
Я сосредоточил все внимание на его пальце, побелевшем от напряжения на спусковой скобе арбалета. Теперь нас разделяет не больше десятка коротких, мизерно коротких метров… Молча, напрягшись, мы описали дугу вокруг почти полностью угасшего костра, как два кота перед дракой, пока Дикс не оказался рядом со своим оружием. Не слишком доверяет арбалету… Я бы на его месте тоже не доверял… И тут я опять уловил поддержку ведьмы. Вовремя, девочка, очень вовремя. Сила мне сейчас нужна, как никогда.
А Дикс заговорил опять — напряженным голосом, сквозь зубы:
— Мне жаль убивать тебя, Меченосец. Ты сильный Чародей. Поедем в Цитадель вместе?
— Да прекрати ты этот словесный понос! Ты стрелять будешь, или решил меня до смерти заговорить?
— Мне очень жаль, — повторил он все так же негромко. Ну, теперь у кого первым нервишки сдадут…
Я замер, как вратарь перед одиннадцатиметровым. Разница только в том, что в случае ошибки я останусь здесь навсегда… Только не пропустить движение… Есть!
Короткий отводящий знак, стрела свистнула в каком-то сантиметре от моего левого уха. Кажется, даже оперенье по щеке мазнуло. Что ж он так? Нацелься он мне в грудь или в живот — и все было бы кончено. Верит, похоже, что Пришлого можно только выстрелом в голову убить…
Дикс не дал мне времени поразмышлять о пользе суеверий — он подхватил с земли меч и маленький круглый щит, перемахнул через тлеющие угли и налетел на меня так стремительно, что я едва успел приготовиться к защите. «Полторы руки» против короткого меча и щита — какие пустяки! Первым делом я попробовал снести его пинком в щит, правую ногу словно кипятком ошпарило. Так, попробуем обойтись без кавалерийских наскоков…
Фехтовал он неважно, и я медленно, но неотвратимо прижимал его к дороге. Он раскрылся уже пару раз, но я никак не мог решиться на смертельный удар — а на то, чтоб воспользоваться Силой, меня попросту не хватило бы. Его, к счастью, тоже… Наконец, он сделал особенно глубокий выпад, я перехватил левой его руку с мечом, бросил свой, с силой рванул Дикса на себя и влепил ему ребром ладони чуть пониже уха. Он лег. Я забросил в ножны свой меч, подобрал его оружие, потоптался немного в раздумье над упавшим Диксом. Черт, не убивать же дурака, в самом-то деле! Потом сплюнул и двинулся обратно к костру, в левом ботинке противно захлюпало. Зацепил-таки, стерва! Вроде бы, конечно, царапина, но вот в лесу может очень дорого обойтись…
Я бросил ведьме:
— Подожди минутку, — а потом направился к своей седельной сумке. Тряпки, вроде бы, там были.
Кое-как я перемотал ногу, и только разогнулся, как на тракте топотнули копыта и голос Дикса прокричал:
— Эй, Меченосец!
Я подхватил с земли арбалет, взвел, наложил стрелу и ринулся к дороге, матерясь и хромая.
Дикс был уже в двух-трех десятках метров, он горячил лошадь, заставляя ее плясать, чтобы сбить мне прицел:
— Увидимся в Западной Цитадели, когда тебя притащат туда на веревке! Сдайся сам, и тебе, возможно, сохранят твою презренную жизнь!
Он развернулся и поскакал на запад, я вскинул к плечу арбалет. Дикс как на ладони, даже я при всей своей никудышной меткости могу всадить в него стрелу. Но заставить себя надавить на спусковую скобу… Ч-черт, в открытом бою нос к носу, я еще могу его завалить, но вот так вот послать кому-то в спину стрелу… Не достойно это Пришлого, Чародея… да и человека, в конце концов. А ведь со мной в такие тонкости вдаваться не будут…
Я снова вжал приклад в плечо, но Дикс, ясное дело, не стал ждать, пока я с этическими проблемами разберусь, и скрылся за поворотом.
Бормоча себе под нос все известные мне нехорошие слова, я направился обратно к костру, присел на корточки рядом с ведьмой и вынул кляп у нее изо рта, потом разрезал веревки. Лиловые следы, оставленные ими, отчетливо видны даже в сереньком предутреннем свете. Для начала я поднес к ее губам флягу с вином, а когда она напилась, взял измятую и опухшую кисть в свои руки и принялся разминать запястье. Она застонала.
— Ничего, терпи. Бывает хуже.
