Именно такой режим соблюдался на "Паломнике": при повышенной массе пониженное ускорение, в результате обычный вес, привычный и неизменный. Но если соблюдать его, за счет чего же мы будем обгонять?
- За счет чего обгонять будем? - спросил я. И добавил, что все равно при полуторной массе нормальных условий для развития ребенка быть не может, разумнее всего уложить Джэтту в саркофаг.
Но был встречен бурными нападками всех женщин. Джэтта обозвала меня бесполым чудовищем, Сэтта - живой машиной, Гэтта - всего лишь ходячим сухарем. Но так как догонять нам все-таки надо было, остановились на скромном ускорении - 0,9 "g" (перегрузка - 1,35), какой-то видимости обгона. Так настроили двигатель и легли спать.
Что-то хорошо мне спалось в ту ночь, несмотря на нервозные споры, оскорбления и ревность. Проснулся я бодрый, освеженный. Когда сознание прояснилось, подумал: "Какими же мы стали чувствительными, - живые весы. Перегрузка 1,5 тяжеловата, а 1,35 ощущается как заметное облегчение".
И глянул на приборы. И увидел 0,7. Ускорение - 0,7, перегрузка - 1,05!
А тогда... тогда я нажал кнопку "Тревога".
Через несколько минут мои друзья сбежались в рубку, на ходу протирая глаза и застегивая комбинезоны.
- В чем дело! Где авария? Кто дал сигнал "Тревога"?
- Ребята, хаффат! - сказал я с деланным пафосом. - Измена на "Справедливости"! Пока мы спали, кто-то снизил скорость.
Рэй сказал, зевая:
- Нас тошнит от твоих фокусов, Гэй. Скорость убавил я, потому что Джэтта не могла заснуть. Не будить же вас всех, устраивать общее собрание ночью из-за такого пустяка. На то я и капитан, я отвечаю за здоровье каждого.
- В таком случае, - сказал я, - предлагаю выбрать другого капитана. Другого! Который будет отвечать за победу, а не за здоровье.
Рэй был огорчен, не подготовлен к таком выпаду, поэтому от неожиданности стал злиться и глупить.
- А кто достойнее? - закричал он. - Я единственный космонавт среди вас. Я единственный, кто постоянно бывал на "Паломнике", я для вас живой справочник. Без меня "Справедливость" не вышла бы из дока. Без меня вы вообще ничего не знали бы о замыслах Джэя, сидели бы по домам, уповали на звездочку в зените.
- Святая истина, - подтвердил Сэй Нижний, моргая сонными глазами. - Рэй самый достойный. Вся экспедиция - его заслуга. Ты зря бренчишь, Гэй.
Семь пар глаз смотрели на меня с раздражением, с осуждением, с презрением даже ("Экий честолюбец! В капитаны лезет, туда же!"). Но я сказал... Помню, как нелепо зазвучал мой голос, со слезой, с каким-то надрывом, мне несвойственным:
- Ребята, вы правы. Рэй самый знающий, самый толковый, самый заслуженный, самый достойный, самый-самый... Но подождите минуточку, не торопитесь в спальни. Припомните: для чего мы в космосе? Кто послал нас и зачем? Обиженные Джэем послали нас, на свои пятаки снарядили ракету, кровью прикрыли старт. За что отдал жизнь наш товарищ Юэй, чего ради осталась вдовой с двумя близнецами Юя? Во имя чего были располосованы лучеметами докеры и монтажники, не допустившие к нам полицейских? Во имя того, чтобы улетели мы, достойные доверия, надежные, неспособные обмануть, чтобы летел Рэй - самый из нас достойный, прирожденный капитан, первый разоблачитель Джэя. Никто лучше Рэя не может вести корабль к победе... Но хочет ли Рэй победы? - вот в чем проблема. Он говорит о соглашении, о нравственности, о порядке использования пещеры, о своем престиже, о праве быть капитаном, о своем ребенке и своей жене, но только не о победе. За наше здоровье, за наши жизни он согласен ответить, - за успех отвечать не берется. А что такое наши жизни в деле справедливости? Дороже жизни Юэя, что ли? Если восемь жизней выигрывают войну, это же дешевка, даровая победа. И я клянусь, - это звучит помпезно, но вы знаете, что я выполняю свои клятвы, - клянусь, что дал бы изжарить себя на медленном огне, если бы это помогло обогнать Джэя. И клянусь еще, поскольку самовольство процветает на этом корабле, что каждый раз, как только вы заснете, отвернетесь, зазеваетесь, я буду пробираться в рубку и ставить рычаг двигателя на 3 "g". Можете выламывать двери, можете запереть меня и даже убить, но тогда уж будьте честными. Радируйте домой на Йийит: "Справедливость" меняет название. Отныне мы - "Обманутые надежды". Намерены поделить пещеру с Джэем и в личных усадьбах разводить цветочки для собственных жен. Каждый заботится о себе!"
Я выпалил все это единым духом, потому что за долгие вечера сто раз обдумал свои доводы и подыскивал формулировки. У нападающего есть преимущество внезапности. Он знает, что намерен говорить и делать, он наступает, навязывает свой план битвы. Вынужденный обороняться, Рэй собирался с мыслями, постепенно понимая, что защищает бесславное дело. Остальные молчали, но я видел в их глазах колебание, а не осуждение. Только Джэтта надула губки с презрительным высокомерием. Она ничего не поняла, ничего не слышала и не хотела слышать. Для нее я был гнусный раб, бунтующий против господина, мои слова не имели смысла.
Я продолжал, воспользовавшись молчанием:
- Ребята, мы устали, мы при последнем издыхании, наших человеческих сил не хватает. Но есть выход: гипотермический сон. Шесть ванн готовы, только включай охлаждение. Автоматика еще не отработана, правда. Но все равно двое останутся дежурными, кто покрепче, пожилистее.
- А ты гарантируешь, что мы выйдем из сна благополучно? - спросил Сэй женатый.
- Когда ты отчаливал в космос, кто гарантировал тебе благополучное возвращение? - ответил я.
Молчание.
- Думайте, ребята, думайте. Чем мы занимаемся? Себя бережем или обгоняем Джэя?
И Гэтта, изменница Гэтта, считавшая меня бессердечным, черствым сухарем, первая сказала со вздохом:
- Гэй прав. Будем гипотермироваться. Я согласна.
- Я тоже, - присоединился Пэй. Женившись, он перестал быть моим эхом, но стал эхом жены.
Сэй женатый сказал:
- Эх, была не была, риск благородное дело. Только дайте нам с Сэттой три дня отсрочки, чтобы проститься как следует.
А Сэй холостой, Сэй обойденный буркнул:
- По мне, хоть сейчас. Смертельно надоели вы мне со своими сварами и ухмылками. И будите меня попозже, прямо у ворот пещеры.
Тогда и Рэй выдохнул:
- Мы тоже, я и Джэтта.
Самолюбив он был. Понял, что рискует войти в историю в бесславной роли разумного и трезвого генерала, отстаивавшего капитуляцию.
- Ты подлец! - взвизгнула Джэтта. - Ты трус, обманщик, ты не мужчина. Я тебя ненавижу, презираю, ненавижу, ненавижу! Дурой была, что любила тебя, все отдала, всем пожертвовала. Могла быть женой Цэя, генеральшей, хозяйкой. Он бы меня защитил, не совал в гроб ради подонков-демагогов.
Удивляться Джэтте нет причин. Так ее воспитывали, с пеленок внушали, что мир состоит из хозяев и слуг. И Рэя она считала хозяином, владельцем космической яхты. "Хочу - дальше лечу, хочу - поворачиваю". Невесту догнал, выручил, спас - и конец приключениям. Вместе с верными преданными слугами любящие спешат домой.
