- Но ведь такого просто не может быть?! - полувопросительно, полуутвердительно произнес Сеня.
- Если не может быть такого, то что может быть?
Вопрос Волкова был обращен к Вынеру.
- Не знаю. Может быть, кто-то подключился к Агафону? Снабжает его информацией, задания дает, ну и энергия, естественно, расходуется...
- Как вы это себе представляете практически?
Сеня пожал плечами.
- Так, кто следующий? - Волков посмотрел на Граковича.
- А я, пожалуй, поддержу версию Игоря... - Гракович улыбался, но Волкову показалось, что старший инженер говорит вполне серьезно. Предположим, что созданная нами установка способна определенным образом влиять на человеческую психику.
- Доказательства? - подал голос Кирилл.
- Доказательства есть. - Гракович взял со стола график дежурства сотрудников лаборатории в "резиденции", в полном молчании открыл записную книжку на странице, где вел учет всем внезапно возникшим увлечениям своих товарищей... Выходило, что все неожиданные увлечения овладевали сотрудниками вскоре после того, как они провели какое-то время под "сушилкой".
Более всех, как и следовало ожидать, это сообщение потрясло Сеню. Он даже заикаться начал.
- Т-так, зн-начит, и это?.. - Он с грохотом выдвинул ящик своего стола и извлек огромный медицинский атлас.
- Когда купил? - быстро спросил Гракович.
- Д-двадцать пятого, после д-дежурства. Н-но ведь мне же самому интересно! - пытался сопротивляться Сеня. - Вот, даже словарь купил латинско-русский.
- Занятно, но малоубедительно, - заговорил Игорь. - Во-первых, мы последние месяцы из-под "сушилки" не вылазим. А во-вторых, хочу обратить ваше внимание на то, что все наши "хобби" в той или иной мере дополняют каждого из нас. Почему бы все происходящее с нами не рассматривать так: увеличилась нагрузка, и психика - достаточно чуткая, кстати, вещь потребовала гармонизировать личность?
- Ну что же, пусть так, - спокойно продолжал Гракович. - Факт второй. Помните случай с историком?
Об этом можно было не спрашивать.
Недели три назад директор института - учитель Волкова академик Савельев - попросил Константина Тимофеевича показать Агафона своему старому другу, профессору истории Ащеулову. Профессор провел в "резиденции" пару часов, посидел под "сушилкой", задал массу вопросов и ушел чрезвычайно довольный. А еще через неделю разразился скандал.
Во время одной из лекций по античной истории профессор Ащеулов прервал свое выступление, долго стоял у окна, глядя на приземистые пятиэтажки городка, потом решительно повернулся к аудитории и... произнес страстную речь о перспективах палеонтологических исследований. Даже судя по лаконичным строчкам конспективных записей студентов истфака, это была великолепная речь, достойная того, чтобы быть включенной в учебники по палеонтологии. Затем, совершенно распалясь, Ащеулов перешел к частным дисциплинам, пропел оду голосеменным, почти перейдя на латынь, и закончил свое выступление в гробовом молчании ошалевшей аудитории. В тот же день он написал заявление об уходе из университета и сообщил, что завербовался в экспедицию палеоботаников, едущих в Приморье.
Савельев застал его перед отъездом, пытался отговорить.
- Да что ты, старина! - сияя, ответил ему Ащеулов. - Ты понимаешь, я же себя нашел. Честно говоря, с детства мечтал, наконец решился. Ты можешь представить себе, какие перспективы у этой экспедиции? Там такие обнажения! - И уже не владея собой, стал чертить на крышке чемодана аллювиальный и делювиальный слои традиционного плана и те, которые ему предстоит увидеть.
Об этой истории Гракович и напомнил коллегам.
- Я почти уверен, что это Агафон разбудил в Ащеулове дремавший интерес к палеоботанике, - сказал он.
- А что же это мы не уходим, скажем, в космонавты? - спросил Кирилл. - Уж если исходить из этой гипотезы, то все мы должны были податься в разные стороны.
- Ну ты, положим, уже подался. Если не в космонавты, так в акванавты, - возразил Игорь.
- Ва-ква... чего? - переспросил Кирилл, но вопрос его потонул в общем хохоте.
- Что касается меня, то я занимаюсь именно тем делом, к которому стремился всю жизнь. Вы, насколько я знаю, тоже. Видимо, Агафон понял это. А может быть, Ащеулов оказался более восприимчив к влиянию Агафона. Как знать... - сказал Гракович.
- Правильно! - поддержал его Игорь. - Он же безнадежно лысый! А поскольку основу телепатии, по моему глубоко продуманному мнению, составляют электромагнитные поля, то им трудно проникнуть через электростатический экран волос... У Ащеулова же никакого статического электричества нет! Вот его и проняло.
- Кстати, гипотеза Игоря, не та, конечно, которая про лысину... снова заговорил Гракович, - позволяет, мне кажется, объяснить причины аварии Филимона.
- Но ведь комиссия в отчете указала причину... - удивился Сеня.
- Вывод комиссии - фантастика, - холодно возразил Гракович. - И вы это знаете не хуже меня. Слишком велика цепь случайностей.
- А вот если оставить за Филимоном право... - Гракович замялся, мыслить... а следовательно, право на поступок, тогда все становится на свои места. Представьте себе хоть на миг мыслящее существо, у которого нет органов чувств. Себя на месте такого существа... Можно утверждать, что вашей навязчивой мечтой станет желание обрести глаза, уши, руки. Во время попытки создать их погиб Филимон, а Агафону она удалась...
- Ну, ты, старик, даешь! - захохотал Кирилл, обхватив голову. - Можно признать, что мышление - это смена картинок в калейдоскопе, можно согласиться, что не важен материал, из которого изготовлены цветные стеклышки, важен лишь узор, но...
- Что но?.. - спросил Гракович.
- И мне непонятно, - включился в разговор Сеня. - Вот, например, я, ведь это - я! А он?.. У меня вот руки, ноги, голова... А у него? И вообще... У меня жена, дети... В конце концов, я - гражданин. А он - кто он?
- Я давно тебе предлагал, Сеня, включи его в профсоюзный список нашей лаборатории, - посоветовал Игорь.
- А ты бы помолчал, полиглот! - огрызнулся Сеня. - Тебя вообще на работе нет. Ты в ночную смену сегодня.
В лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом шефского стула: Волков качался.
- Ну, что, - подвел он итог. - Нет больше идей? Небогато... Если вдобавок учесть, что вы все дружно ушли от ответа на вопрос о сердечных ритмах. Но основной вывод напрашивается сам собой: причина неполадок связана непосредственно с установкой. В вашем предположении, Владимир Александрович, пожалуй, есть рациональное зерно. Не исключено, что Агафон оказывает влияние на психику людей. Новые, пока не исследованные излучения... Интересная идея, и заняться ей нужно плотнее. Но чтобы это влияние дошло до конкретных, направленных форм... Не думаю. А вот на то, что мы столкнулись с неизвестными свойствами плазмы, нарушающими работу машины, очень и очень похоже. - Волков встал. - Подкорку загрузили? Станем ждать вещих снов? А теперь главное: наши действия. Какие будут предложения?
