- Когда-то один из вас прилетел сюда и остался жить с нами, - сказал Форнри. - Это его корабль.
Аборигены стояли, заложив за спину руки и почтительно склонив головы. Диллингер молчал, стараясь угадать, чего от него ждут. Наконец он спросил:
- На корабле был только один человек?
- Только один, - ответил Форнри. - Мы часто думали о том, что наверное, есть люди, которым хотелось бы узнать, как сложилась его жизнь. Может, вы им расскажите о нем.
- Может, и расскажу, - сказал Диллингер. - Посмотрим.
Он продрался сквозь густой подлесок и обошел вокруг космолета, отыскивая глазами его название или номер. Ни того, ни другого не оказалось. Дверь тамбура была прикрыта. Разглядывая ее, Диллингер остановился.
- Можете войти, если хотите, - сказал Форнри. - Мы храним там его вещи.
Диллингер поднялся по шаткому трапу и, спотыкаясь, прошел темный коридор. В рубку просачивался слабый свет, все здесь казалось каким-то призрачным. На столе перед пультом управления лежали разная мелочь, предметы личного пользования, толстые тетради, кипы бумаг.
Первая тетрадь, которую он раскрыл, оказалась дневником. Дневником Джорджа Ф.О'Брайена. Начало записей, сделанных карандашом, до такой степени стерлось, что прочесть их было крайне трудно. Диллингер прихватил тетради и отдельные пачки бумаг, вышел через тамбур наружу, сел на ступеньку трапа и принялся перелистывать страницы.
Там был подробный отчет о первых годах пребывания О'Брайена на этой планете - с тех пор минуло уже более ста лет. Потом записи стали менее регулярными, а даты указывались приблизительно, ибо О'Брайен утратил представление о времени. Диллингер прочел одну тетрадь, нашел следующую и продолжил чтение.
"Да он всего-навсего заурядный пират, - думал Диллингер. - Пират, разгулявшийся на чужой планете, шнырявший повсюду в поисках драгоценных металлов и развлекавшийся гаремом местных женщин. Конечно же, это не тот человек, который..."
Мало-помалу все менялось - О'Брайен постепенно сроднился с аборигенами, почувствовал себя местным уроженцем, и пришло время, когда он всерьез задумался о будущем. В его записях был краткий точный перечень тех благоприятных природных условий на Лангри, которые располагали к тому, чтобы превратить планету в огромный курорт - казалось, этот раздел писал сам Уэмблинг. Далее шло предостережение, какая страшная судьба может в этом случае постигнуть аборигенов. "Но если я еще буду жив, - писал О'Брайен, - думаю, что до этого не дойдет".
А если он умрет?
"Тогда аборигенов следует научить, как себя вести. Нужно выработать план. Вот что должны знать местные жители.
Галактический язык. Функции и структуру правительства. Межпланетные отношения. Историю. Экономику, торговлю и назначение денег. Политику. Право и колониальное законодательство. Основы наук".
"Да не мог он быть один, этот человек! - воскликнул про себя Диллингер. - Не мог, и все тут!"
Первое посещение планеты - возможно, это будет разведывательный космолет. Принять меры по наблюдению за ним, арестовать экипаж. Переговоры. Перечень правонарушений и штрафов. Как добиться статуса независимости и приема в члены Федерации. Какие принять меры, если этот статус будет нарушен.
- Не мог он быть один!
Все было предугадано и старательно записано в тетрадь человеком без образования, но прозорливым, мудрым и терпеливым. Это был блестящий прогноз, без единого упущения или ошибки, разве что в нем не было названо имя Уэмблинг - и вообще у Диллингера создалось впечатление, что О'Брайен знал жизнь куда лучше, чем несколько Уэмблингов его времени, вместе взятых. Тут было описано все-все, что произошло позже, вплоть до последнего мастерского хода - налога на отели в размере их десятикратной стоимости.
Диллингер закрыл последнюю тетрадь, отнес бумаги назад в рубку и аккуратно разложил вещи на столе в том порядке, в каком он их застал. Наступит день, когда у народа Лангри появятся свои историки. Они изучат и проанализируют эти документы, и имя О'Брайена начнет кочевать по Галактике в написанных сухим языком фолиантах, читаемых одними лишь историками. Нет, этот человек заслужил большее.
Но может, на Лангри память о нем будет жить долго в устных преданиях. Может, и сейчас местные жители, сидя вокруг костров, рассказывают легенды о деяниях О'Брайена и повторяют некогда сказанные им слова. А может, и нет. Чужаку трудно вникнуть в такие тонкости, особенно если он - офицер военного космофлота. Это дело специалистов.
Диллингер бросил прощальный взгляд на лежавшие на столе незатейливые реликвии, сделал шаг назад и по всей форме отдал честь.
Он вышел из космолета и заботливо прикрыл дверь тамбура. Здесь, в глубине леса, сумерки сгустились быстро, но аборигены терпеливо ждали его, стоя в тех же почтительных позах.
- Надо думать, вы прочли те записи, - произнес Диллингер.
Казалось, Форнри даже испугался.
- Нет!..
- Понятно. Так вот, все, что можно было узнать о нем, я узнал. Если еще жив кто-нибудь из его родственников, я постараюсь поставить его или ее в известность о том, что с ним произошло.
- Благодарю вас, - сказал Форнри.
- А не прилетал ли сюда еще кто? Не жил ли с вами еще кто-нибудь, кроме него?
- Нет, только он один.
Диллингер кивнул.
- О'Брайен был поистине великий человек. Не уверен, что вы до конца это понимаете. Мне думается, спустя какое-то время именем О'Брайена у вас будут названы деревни, улицы, здания и тому подобное. Но он заслужил памятник, по-настоящему грандиозный. А не стоит ли именем человека, которого вы знали и чтили, назвать планету? Вам следовало бы назвать свою планету О'Брайен.
- О'Брайен? - переспросил Форнри. Он непонимающе взглянул на остальных аборигенов, потом снова повернулся к Диллингеру. - О'Брайен? А кто он такой, этот О'Брайен?
