Нет, точно, тут все как по одному шаблону сделаны. Потому что один толстый дядька в шляпе продолжает на сцене распинаться, а второй клоун в нашей ложе появляется и бумажки нам всем какие-то в руки сует. Смотрю — на бумажках номера, оказывается, их надо зверушкам нашим на бока клеить. Мне семерка досталась. Ну, семерка так семерка, хорошее число.
— А что, — спрашиваю я дядьку, — моему Шарику с самым маленьким биться?
Дядька кивнул рассеянно, сказал, что «мелюзга» первой пойдет и чтобы я объявления своего номера дожидался. Сказал и дальше побежал номера раздавать. Ну, прилепил я Шарику номер на бочину, почесал его за ушком и жду, что дальше будет. Спокойно так жду. А чего бояться-то? Мой Шарик — он такой, не смотрите, что маленький, ему никакие зубищи не страшны. А уж с этой мелочью он в два счета справится, хоть она и зубастая.
Тут снова музыка как заиграет, зверюги с арены удалились, важно так, хвостами помахивая, осталась одна, мелкая такая, но зубастая. С моего Шарика размером. Легкий вес, как я понял. А ведущий держится от него на почтительном расстоянии и громко так в микрофон заявляет, мол, начинаем финальные бои! Абсолютный чемпион в легком весе гладиатор Цап-Царапыч! Победитель таких-то и таких-то турниров. Обладатель таких-то и таких-то поясов. Чемпион принимает вызов на честный бой претендента! На арену вызывается…
Честно говоря, я думал, моего Шарика первым вызовут. Оказывается — нет. Оказывается, мы с Шариком — «любители», а биться сначала будут профессионалы. И спускается на арену платформа, с которой соскакивает… А черт ее знает, что это была за гадина, и как звали ее, не запомнил. Потому как орали все вокруг во всю глотку. Помню, что цветом — черная и щупалец у нее много. А на концах щупалец искорки такие синие то и дело появляются. Как от сварки во время ремонта на нашей речной пристани.
А клоун с платформы орет:
— И на арену вызывается непобедимый боец Черный Вдовец!
Только клетка на платформе открылась, сразу на табло под куполом время высветилось, чтобы секунды, значит, отсчитывать. Едва нуль на единичку сменился, как выпрыгнет из клетки что-то черное, блестящее, как накинется эта гадина на чемпиона Цап-Царапыча, в миг его своими щупальцами опутала и даже вроде как проглотить пытается. А пасть у нее тоже здоровенная! Смотреть страшно! Ну, думаю, хана ящеру! Тем более она его вроде как током еще бьет, теми самыми искрами.
Но Цап-Царапыч не растерялся, пастью своей щелкнул, щелк — щупальце на опилках в судорогах дергается, снова щелк — второе, щелк — еще пара там же. А народ на трибунах орет, беснуется, гусеница — соседка моя аж лиловой стала от возбуждения. Ну, Цап-Царапыч деловито так гидре щупальца по-откусывал, а потом и саму ее снямкал. Минута — ее как и не было. Облизнулся Цап-Царапыч, зубищи гидрины в песок выплюнул, перед публикой раскланялся и с достоинством так, через решетчатый проход, что из клетки за кулисы ведет, удалился.
Гусеница, соседка моя, аж позеленела удовлетворенно, она, оказывается, на Цап-Царапыча ставила, немало денег выиграла. А вот «пень» загрустил. Как выяснилось, он надеялся, что гидра эта хотя бы минуты три продержится, а тут все так быстро случилось…
Среди общего гвалта я и не разобрал, что там орал со своей платформы клоун. Скорее всего, объявлял следующего бойца. И он вышел. Скорее — выбежал. Пробежался по кругу арены, мощно отталкиваясь задними лапами, и остановился точнехонько в середине. Улыбнулся, зубищи свои страшные показав, и раскланялся во все стороны, как заправский актер.
— Непобедимый чемпион, — завопил клоун с платформы, — лучший средневес вселенной! Мистер-р-р-р-р Зэ-э-э-э-э-э-э-эд Кусака-а-а-а-а-а! И вызов ему бросает… Вызов бросает…
Клоун явно запнулся, он схватился за ухо, словно слушая что-то в невидимом наушнике.
— Господа, — наконец разродился он, оторвав ладонь от уха, — вынужден вас разочаровать. К огромному нашему разочарованию, претендент на звание чемпиона Вселенной по версии «Млечный Путь» единорог Бычара от боя по состоянию здоровья отказался. Мои сожаления, господа, мои глубочайшие соболезнования. Ставки возвращаются в полном объеме…
Зверь на арене словно понял, что сказал клоун, презрительно фыркнул и с достоинством удалился. Что тут началось, зрители словно с ума посходили.
— Жулье! — орали одни.
— Верните наши деньги!!! — кричали другие.
— Бычару на арену! — требовали третьи.
— Господа, господа! — замахал руками клоун. — Примите наши извинения и бесплатные закуски перед главным боем.
Некоторые зрители продолжали возмущаться, но большинство предпочло закусывать с лотков киборгов — разносчиков сосисок и пиццы. К нам в ложу тоже зашел один такой с подносом. Я взял газировки и пару сосисок, запеченных в булке. Благодаря чему и успел подружиться с теми самыми существами, что гусеница держала на поводке. Забавные такие зверьки, все норовят у тебя сосиску выпросить и в нос лизнуть. Только почему она называла их собаками? Сама гусеница взяла здоровенного сушеного кузнечика. Смотреть, как она пожирает его своими жевелами, было не очень приятно. «Корень» от халявного угощения отказался и беседовать с нами желания не проявил. Пробубнил что-то насчет духоты в зале, тварь свою за ушком пощекотал и уставился в программку с клоунами на обложке.
Не знаю точно, но, наверное, минут десять прошло, когда снова заиграла музыка, на арене снова объявился клоун и громко объявил, что начинаются бои «вызовов». И начнется все с «легкого веса». Тут табло под потолком мигнуло, гляжу, на нем изображение появилось, гусеница — моя соседка. Вся в цвету — прям как радуга цветами переливается. И три зверя ее вислоухих. Потом «пень» появился со своим угрем. Ба! А вот и меня показывают! Ну да! Натурально, я с Шариком на поводке. И когда это только меня снять успели? Правда, вид у меня несколько простоватый, но ничего, сойдет для сельской местности.
Клоун чего-то еще в микрофон поорал, кажется, рекламировал чего-то, какой-то курорт модный, и объявляет как раз ту самую тварь, что на угря похожа. Ну, думаю, началось! И правда, прямо к нашей ложе подлетает платформа с клеткой. Этот самый «корень», который вверх тормашками, гадину свою берет, на ухо ей что-то шепчет, пузо ейное нежно поглаживает, на платформу в клетку ее загружает и намордник снимает. Ну и злющая, оказывается, эта угря. Как только ей пасть освободили, прям сразу в нашу сторону рванулась, чуть ли не зубищами в прутья клетки вцепилась, злюка такая. Только видали мы таких! Да и Цап-Царапыч, что на арене поджидал, — тоже. Вот и сошлись они зубищи на зубищи, едва платформа на опилки опустилась и дверца клетки откинулась. Слышали бы вы, как трибуны орали. Только недолго, слабоват угорь-то оказался. Его как Цап-Царапыч ухватил зубастой пастью поперек спины, так хрусть… и все. Еще и минуты не прошло, если циферкам на табло верить, а на арене уже два угря получилось. Валяются половинки, лапками по опилкам сучат. Замолкли трибуны от такого развития событий, а тот самый «пень» как вскочит да как заревет, я чуть не оглох, честное слово! Видели бы вы, что этот «пень» дальше творил! Как он только не ругался! И жуликами всех обзывал, и коррупционерами, и в суд грозился подать, и лавку чуть не перевернул. Нет, он, наверное, точно нашу ложу разгромил бы, и нам бы досталось до кучи. Но тут в ложу вваливаются два здоровенных гиппопо с дубинками и начинают бедному «корню» сучки его вязать. Он подергался было — да только куда там ему супротив таких туш?! Причем один из гиппопо с сержантскими нашивками извлекает такую зловещего вида пилу и самым натуральным образом грозит «корню» все его сучки-отростки отпилить на хрен. «Корень» сдался, а потом разревелся, как дитя малое. Видно, этот угорь погибший очень даже не безразличен ему был. Ну, вроде как друг детства ему этот угорь или что-то в этом роде. Опять же, денег он много проиграл.
